====== Глава 6. Зло ======
Братья одевались очень спешно, отвернув взгляды от зрителей, которые вели себя по-разному: кто-то молчал в оцепенении, другие перешёптывались, третьи посмеивались и даже отпускали скабрезные шутки.
Ялли и вовсе отвернулась. Она ощущала свою вину за происходящее, она являлась причиной того, что её сын вздумал мстить за неё этим мужчинам. К тому же, внимание её приковало золотое дерево, Древо Мира, всё ещё красовавшееся во дворе храма. А когда перевела взгляд на бога деревьев, тот уже обнимал Дана обеими руками: послушный сын, заслужил объятия отца! Ялли улыбнулась. Сердце словно согревалось в лучах солнца от мысли, что Али так сильно любил их сына. Ведь есть же поверье, что мужчины по-настоящему любят детей только от любимых женщин. Может, на самом деле это и не так, но думать об этом приятно. Она и сама любит только Дана за то, что он рождён от любимого мужчины. В душе её зашевелились воспоминания. Она сама не могла понять, что с ней происходило, но она вдруг начала чувствовать то, что недавно поведала ей Малентина: своё прошлое. Она узнала от Малентины и о своём третьем воплощении, та рассказала ей всё по дороге в Чироку. И только теперь Ялли ощутила себя в прошлом и ей стало грустно от того, что она не любила тех, других детей, рождённых от мужчин, которые были просто мужчинами в её жизни, а не любимыми. Те дети тоже имели право на её любовь. А её не было и нет. Вокруг неё всё шевелилось. Братья, натянув на себя одежды, поспешили куда-то в глубь рощи, желая, видимо, укрыться от позора. Члены общества Весов, посовещавшись, приняли решение разбить свой лагерь неподалёку от храма, перетащив сюда шатры, что оставили за городом для людей Ялли. Постепенно в храм начали возвращаться и жрецы, догадавшиеся, наконец, что странные великаны, неожиданно объявившиеся в их городе, вроде бы, никому зла причинять не собираются. И обнаружили чудо в храме бога деревьев: само божество находилось там в своём святилище и с ним была молодая женщина редкой красоты и юноша, очень похожий внешне на эту женщину. И бог Али называл её своей женой, а юношу — сыном. Через жрецов бог деревьев передал свою волю совету старейшин: город был обязан выстроить хоромы для его жены и сына, потому что они не могли находиться в святилище постоянно — смертным это было не дозволено. Ялли поинтересовалась было у Али, не похлопочет ли он, чтобы сделать её княгиней в этом городе, но он ответил: — Нет, я этого не хочу. Власть и без того испортила твой характер, зачем тебе нужно это в дальнейшем? — А что с Даном? Ведь рано или поздно он получил бы престол Шабоны… — А ты разве замечала в нём, чтобы он этот престол жаждал? Власть была вам нужна для того, чтобы защититься, а теперь вашей защитой буду я. Пусть в Чироке остаётся всё так, как и было: правят старейшины без всяких князей. Ялли не стала спорить, размышляя, что в словах бога деревьев есть истина. За все эти годы власть была для неё обузой, как для бурлака его лямка, но власть давала ей и всё, что ей хотелось. А теперь её желания будут исполняться без этого бремени — чего же ей надо? Разве не жила она именно так при Лире и не была ли счастлива? Она уже знала о том, что Али и был воплощением Лира — он сам признался ей в этом. Дан, кажется, также был удовлетворён, что ему не придётся сменить мать на княжеском престоле. Ему больше нравилось изучать новое место, где он оказался, бродить по городу, созерцать. На него заглядывались девушки и женщины, но он был к ним равнодушен, словно пребывая в коконе какого-то иного измерения. Ялли знала: мальчик был всегда не от мира сего и ничему не удивлялась. Будучи матерью-собственницей, в глубине души она была где-то даже удовлетворена, что её сын не торопится обзаводиться семьёй. К чему торопиться? Ему подойдёт только идеальная жена, а такую разве найдёшь так скоро? Ялли волновала Эльга: не станет ли та тосковать по Шабоне, где она была главнокомандующим, там остались её мужчины, дочь. Но сестра выглядела совершенно уравновешенной. На вопросы Ялли об этом она отвечала: — Моя дочь уже взрослая, пусть сама решает свою судьбу, не век же ей быть под опекой матери. Мужья… Что ж, они никогда по-настоящему не любили меня, просто жили за мой счёт. Думаю, они не умрут от горя, потеряв меня. Карьеры жалко, но я не из тех, кто не переживает потерь. Я сильная. Ялли догадывалась о её источнике новых сил: она то и дело ночевала в шатре рыжего большого, которого, как выяснилось, звали Сим. Эльга говорила, что он хорош в близости, но Ялли догадывалась, что этот мужчина нравится её сестре больше её бывших любовников ещё и тем, что ему не надо было платить. Он вёл честную игру: ему нравилась Эльга и он не считал, что она должна вознаграждать его за постель, а он — её. И Эльга была по-своему счастлива, что вызвала бескорыстное влечение у мужчины, чего не случалось с ней давно. Эльга на самом деле изменилась. Она всё чаще предпочитала женские наряды военной форме и украшение — оружию. И Ялли только радовалась за неё. Как же давно она мечтала о счастье для сестры! В городе Чироке теперь только и говорили о том, что по нему ходили огромные люди, останавливающиеся у каждого храма и внимательно осматривавшие их. Большие перестали вызывать страх, который сменило любопытство. К храму бога Али то и дело приходили толпы людей, чтобы посмотреть на разбитый там лагерь из гигантских шатров, на огромные котлы, в которых большие готовили себе пищу, на самих больших. Кто был посмелее, решался заговаривать с большими и даже расспрашивать их о чём-либо. Те отвечали мирно, даже когда с ними не совсем почтительно шутили, отвечали шуткой, а не раздражением и угрозами. Но, тем не менее, эти большие каждый день спрашивали своего вожака: «Что дальше?» И не получали ответа. Бали не знал, что дальше. Ему было только известно, что в Сущем не было числа альтернативных измерений, одни из них были схожи друг с другом, другие — совершенно отличались от других. И худшими из них считались те, которые были отмечены названием ХОРКЛЫ. Обычному живому существу, пусть даже не слишком положительному, высоконравственному и духовно чистому, но, тем не менее, не получающему удовольствия от чужих страданий, было бы невыносимо слишком долго даже созерцать хотя бы тысячную долю страданий, что терпели те, кто населял эти хорклы. Но Бали заставил себя увидеть многое, что творилось, а этих адах и это не могло не отразиться на нём: он перестал доверять богам. Потому что именно по вине богов обычные миры трансмутировали в хорклы. Это случалось, когда боги ощущали вседозволенность и превосходили в зле даже демонов. Нет, конечно же, не все боги сходили со стези долга, гуманности и справедливости, например, тот же мир Великой Тыквы. Он включал в себя несколько планет, на которых, в отличие от этой, на которой находился Бали и остальные, боги уже не нуждались в храмах и поклонниках, настолько они были сильны. И, тем не менее, они держали себя в руках и продолжали, насколько могли, содержать свой мир в порядке. Это были древние боги, одержимые честностью и жаждой удержать это измерение, в котором хоть и всякое бывало, но в ад-то оно уж точно не превратилось. А вот Планета, на которой Бали и общество Весы собирались лишить богов их храмов, находилась под началом относительно молодых богов, которые и могли возжелать каких-то перемен и не к лучшему. Предыдущее измерение, где Бали основал своё общество Весы носило название Ерем. Боги этого измерения тоже были молоды и, видимо, не очень дорожили им, потому что продали свои права на него злым духам, которые и превращали обычные миры в хорклы. Духами на самом деле являлись такие же существа из плоти и крови, как и люди, но отличались от людей тем, что могли что-то, что не умели люди, и не умели чего-то, на что люди были способны. И ещё духи появились в Сущем значительно раньше людей, поэтому зачастую люди величали их старшими братьями, а они людей — младшими братьями. Духи, как и люди, как и большие, могли иметь разные нравственные качества — от святости до состояния исчадия ада. И если у людей, имевших происхождение от демона, могли быть во внешности какие-то элементы от животного или чудовища, но у духов они могли возникнуть, когда дух начинал откровенно стремление ко злу или даже не со зла, а по глупости действовал вопреки всеобщим законам Сущего. Бали знал одно такое особенно опасное ЧУДОВИЩЕ. Это была духиня женского пола и звали её Румзу. Она была древней, очень древней. И путь её по Сущему был настолько путаный, что с внешностью её не могли не происходить метаморфозы. Она была слишком противоречива, дисгармонична и страдала от этого, пока не разделилась на три отдельные личности, которые всё же являли собой единое целое. Первая из них был обычной бабой — некрасивой, плосколицей, с отёчными узкими глазами, картофельным носом и странным ртом: верхняя губа у неё была тонкой, как полоска, а нижняя висела толстым мясистым наростом. Она называла сама себя — Зулка. Вторая ипостась Румзу величала себя — Халса и внешность её из-за постоянных чудачеств и вовсе оставляла желать лучшего: голова её постепенно превратилась в подобие огромного огурца и черты её лица были настолько мелки, что на шершавой огуречной поверхности их было затруднительно разглядеть. Обе эти ипостаси обитали в измерении Гог, обе, невзирая на свои безумства, были сильны и влиятельны, а по сему не давали покоя от своих чудачеств жителям этого мира. Но обе они были всего лишь чем-то вроде клоунесс в сравнении со своей третьей ипостасью, имя которой было Ысхуд. Она была огромного роста, примерно, как лошадь, которую могли бы поставить на задние ноги и выпрямить во весь рост; голова на её плечах была также лошадиная, но с человеческими округлыми ушами и острыми хищными пилообразными зубами во рту; кожа её имела гнедой цвет, но это была именно кожа, а не лошадиная шкура; шея её была длинной и покрытой светлой гривой; ниже шея переходила в широкие человеческие плечи с выпирающими ключицами; человеческие руки, кисти рук с пальцами, заканчивающимися когтями вместо ногтей; женскую грудь, маленькую, но провислую; большой круглый лошадиный живот; широкий таз и бёдра, худощавые и жилистые, напоминавшие мужские, костистые колени, ступни — очень большие, вполне человеческие, разве что пальцы были слишком длинны и так же с когтями вместо ногтей. Несмотря на странную ужасающую внешность, Ысхуд была не чужда всего, присущего женщинам: она любила яркие наряды из дорогих тканей, вычурные украшения, даже маникюр и педикюр, она пользовалась благовониями и духами. Правда, это не делало её привлекательнее и ею гнушались мужчины, даже духи мужского пола, имевшие такие же странности во внешности что-то вроде головы огромной рыбы или собачьих лап вместо ног. И именно Ысхуд из всех троих своих ипостасей была особенно опасна. Она была основательницей не одного хоркла и занималась именно скупкой у богов их мест в мирах. Причин у богов для того, чтобы продавать Ысхуд свои места в мирах было много и основная из них — потеря интереса к божественному образу жизни. Вложить часть души в какое-либо измерение и за это получить статус божества вовсе не означало исполнения всех желаний, жизни в бесконечных удовольствиях и безнаказанности за какие бы то ни было поступки. Наоборот, изначально это была зависимость от своих приспешников, долг, ответственность, обязательства, борьба. Одни божества настолько втягивались в это, что не могли уже сойти с этого пути; другие уставали от этого и к тому времени, когда сила их нарастала до такой степени, что они уже не нуждались в поклонниках, уже не желали оставаться богами. Боги — полноценные боги, а не полубоги, кем являлся Али — не имели возможность постоянно или даже просто слишком часто появляться среди смертных. Они имели право лишь на пребывание в своих собственных сферах или в сферах других богов, то есть, вращаться в узком отлично изученном кругу себе подобных, что не вносило в их жизнь никакого разнообразия. Божества, утратившие интерес к своему долгу, страдали от скуки. Чтобы как-то развлекаться, порою, они затевали распри между смертными, вызывая этим локальные или даже глобальные войны, которые затягивались на долгие годы, унося человеческие жизни в колоссальных числах. Для ожесточившихся богов это было что-то вроде азартной игры, в которой можно было выбрать сторону, за которую начинали болеть, не вмешиваясь в процесс игры, делать ставки. Нередко такие скучающие божества потехи ради придумывали целые кодексы абсурдных законов, ритуалов, традиций для смертных, забавляясь тем, как те пытаются исполнить всё это. Но со временем им надоедало и это. Их морально падшие души тянули в низы всю сущность. К человеческому — чреде смертей и рождений, страстям, эмоциям. Хотелось сменять божественность на человеческую ипостась, но быть особым человеком: всегда побеждающим, любимцем удачи, прославленным, избегающим наказаний за любые свои ошибки. Но кто бы мог это всё обещать бывшему богу, ставшему человеком? Вот тогда и объявлялась Ысхуд и подобные ей скупщики душ. Душа продавалась в прямом смысле — та часть души, которую существо отдавало, чтобы стать богом. Часть души, что имело право на соуправление измерением, на божественную сферу, на власть. Взамен на проживание в том же мире уже в ипостаси человека, которого скупщики душ обязывались обеспечивать постоянной удачей и успехами в человеческой жизни. Так Ысхуд купила Ерем у таких богов и превратила его в хорклы. И Бали знал: теперь духиня-дьяволица держала путь в Великую Тыкву. Однажды, глубокой ночью, когда шатры в лагере Весов наполнились спящими людьми и большими, Бали всё ещё продолжал сидеть у костра в раздумьях, время от времени подбрасывая в него сухие ветки. Бог деревьев появился перед ним, как всегда: пророс деревом из-под земли и в считанные секунды обратился красивым мужчиной в зелёных бархатистых одеждах. — У тебя уже есть план, как противостоять Ысхуд? — тихо и мягко прошелестел его голос. Бали вскинул на него удивлённые глаза: — Ты стал настолько силён, что научился читать мысли не только смертных, но и бессмертных? — Твои мысли прочесть немудрено — они написаны у тебя на лице. К тому же, кто знал Ысхуд, обычно много думает о ней. Бали раздражённо поморщился: — Да уж, эта особа не даст себя забыть… — Неприятна, весьма неприятна! — в голосе Али послышался смешок. — Тебе-то что? — прорычал Бали, склонив лицо вниз и глядя на бога деревьев исподлобья. — Ведь тебе и твоей жене она вполне может дать то, что вы хотите, если ты продашь ей часть своей души вместе с божественным правом. — И что же мы хотим? — улыбнулся Али. — Думаю, ты не очень дорожишь своей божественностью и с лёгкостью променял бы её на череду рождений и смертей, но чтобы в каждом воплощении тянуть бы сладкую жизнь в изобилии, роскоши и при большой власти с этой женщиной и своим сыном… Бог деревьев продолжал улыбаться. — Было и это желание у меня… Когда-то давно… Пройденный этап. Не принесло добра. Бали наморщил лоб, что-то усиленно соображая. — Лир? — наконец, догадался он. Бог деревьев чуть кивнул. — Да, ты тогда наворотил отменно… — Не без ошибок, — Али снова бесстрастно улыбнулся. — А не повторишь ли их? Если ты тоже был знаком с Ысхуд… — Не знаком — просто слышал краем уха… — Тем хуже, потому что если ты не знал её, то наверняка она сумеет найти к тебе подход, чтобы заполучить своё. И вряд ли ты сможешь устоять перед её хитростью, если не знаешь её! — Я не говорил, что не знаю. Я имел в виду, что не знаком с ней лично. — Так и я не знаком! Да только с ней и не нужно знакомиться лично, чтобы знать её! — Ты сказал! — промолвил Али. Бали распрямил плечи, не сводя с бога деревьев пристальных глаз. — Вам, богам, надо отдать должное: вы имеете порталы, доступ к наблюдениям за многими мирами… — Да и ваше Древо Мира может показать вам не меньше. Другое дело, что вы сами не хотите пользоваться этим сполна. Бали насупился: — Имеешь в виду то, что мы не знали о леях? — А ведь это была не такая уж тайна. Но проще ведь выдать желаемое за действительное, чем докапываться до того, что есть на самом деле? Эмоции, мой друг, это хорошо, когда они подводят к правильным желаниям, но за ними должно следить, чтобы они как сумасшедшая лошадь, не завезли тебя на гибельную стезю. Ваши эмоции, желания требовали спешного разрушения того, что казалось вам неправильным, куда уж тут медлить и думать о последствиях! — Согласен с тобой. Признаю нашу вину. Мы едва не подвергли опасности миллионы людей, проживающих на этой планете! — И самих себя. Бали вопросительно уставился на бога деревьев. Прекрасное лицо того сделалось серьёзным. — Ваше бессмертие не защитило бы вас от лей. Или ты считаешь, что бессмертие — панацея от всех бед? — крупные глаза Али сделались ещё шире и стали настолько невыносимо пронзительными, что большой поневоле отвёл взгляд. — Наоборот, ваша невозможность перейти к смерти сделала бы вас мучениками. Как тебе такой вариант: твоя неограниченная физическая сила не берёт лей, а их — берёт и ты не знаешь, как с этим справиться? Леи легко, как у варёной курицы, отрывают тебе голову, руки, ноги и ещё что-то другое и разбрасывают это… Хорошо, если только по разным материкам этой Планеты, в этом случае тебе кто-то да поможет собрать себя воедино, в крайнем случае, части тела сами найдут друг друга и срастутся… А что если они сообразят расшвырять тебя по разным мирам и миры эти — хорклы? Неприятная история получилась бы, верно? Бали молчал, не находя слов. — Начинать борьбу, вооружившись только силой, но не знаниями — верх глупости, — назидательно добавил бог деревьев. Какое-то время они просидели в молчании. Первым нарушил его Бали: — Да, я глуп, — наконец, признался он. — Я из молодых больших и все у нас молоды… Не нам, не набравшимся опыта совершать великие дела, которые могли бы стоить огромных жертв. Однако, ты скажи мне, — он навёл указательный палец на Али, — ты скажи: боги, продающие свои миры — справедливы?! — Они глупы, так же, как и ты. — Значит, ты не поступил бы так, как они? — Ручаться не могу. Если бы большинство богов продали свои места исчадиям хорклов, то меньшинство бы просто вытеснили из этих миров. Продать бы я не продал, но исчезнуть бы отсюда пришлось. — Но ты же не оставил бы свою женщину и сына? — То есть, ты хочешь узнать, нет ли у меня запасного выхода? — лукаво улыбнулся Али. — Но ведь он есть! Прости моё любопытство, но мне бы хотелось знать, какие выходы находят боги для того, чтобы избежать продажи части души… — Выход всегда есть. — Но у тебя-то какой?