– Естественно, видела, – сердито ответила я.
– Зачем тогда еще раз посмотреть решила? – спокойно осведомился Олег.
Я дернула плечом:
– Да интересно стало, что так понравилось Юрке. По-моему, ожиревшая корова.
– Ну не скажи, – улыбнулся тот, – очень даже ничего, этакий персик сочный.
Я хихикнула:
– Ну-ну, на Новый год обязательно подарю тебе репродукцию «Деревенской Венеры», повесишь в гостиной!
Юрасик с опаской глянул на меня:
– Ты всерьез?
Я подавила ухмылку:
– Конечно, раз так нравится, должно всегда находиться перед глазами.
Потом, глядя на смущенного Юрку, я не утерпела и продолжила:
– Представляю, в какой восторг придет Лелька!
Патологическая ревность Лели, жены Юры, отлично известна всем знакомым. Если бы она могла, то водила бы мужа по городу с завязанными глазами. Откуда взялась эта милая привычка, непонятно. Юрка добропорядочный семьянин, отец двух мальчишек-близнецов, жене своей не изменяет, но, как всякий субъект мужского пола, иногда с интересом поглядывает в сторону молодых, длинноногих и белокурых…
– Хватит паясничать, – хмуро велел Олег, – давайте, действуйте. Ты, Юрка, займись своим делом, а ты, Вилка, двигай домой, там и побеседуем, вечером!
Я покорно пошла в прихожую, чтобы натянуть куртку, но тут послышался громкий шорох. Из двери спальни показался мужик в синем комбинезоне, потом другой… Между ними покачивались носилки, на которых лежал наглухо закрытый на «молнию» мешок веселенького голубого цвета. Лена покидала родной дом. У меня перехватило горло, словно чья-то жестокая рука сжала его и не собиралась отпускать.
В нашей квартире витал дивный аромат, Тамара пекла в духовке свинину. Глядя на ее раскрасневшееся лицо, я сказала:
– По-моему, в твоем положении вредно толкаться на кухне.
– Почему? – изумилась Томочка. – И потом, стыдно признаться, но я абсолютно не ощущаю никаких неудобств. Отчего-то совершенно не тошнит, и голова не кружится, да и слабости никакой! Помнишь, как плохо приходилось несчастной Лере Парфеновой? Целый день лежала в кровати…
Я, ничего не сказав, пошла в ванную. Томуся человек невероятной доброты, а Лерка использует любой момент для того, чтобы пожаловаться на здоровье. Причем все ее стоны имеют только одну цель: вызвать у окружающих желание ухаживать за Парфеновой.
Она и впрямь девять месяцев провалялась в кровати, поедая фрукты и щелкая пультом телевизора, а «мерзкая свекровь» и муж бегали вокруг ее ложа на цырлах, не зная, чем угодить бедняжке. Кстати, родив ребенка, Лера не слишком-то изменила своим привычкам. Первые полгода после родов она чувствовала себя слишком слабой, требовалось восстановить потраченные силы, затем у нее оказался низкий гемоглобин. Одним словом, Лерка вновь осела у телика с коробочкой шоколадных конфет, а «Медуза Горгона» вскакивала ни свет ни заря и бежала на молочную кухню. Правда, теперь Парфенова утверждает, что свекровь избаловала внука «донельзя». А бедная бабушка молча воспитывает мальчика, Лерка совсем не интересуется сыном.
Раздалась веселая трель звонка. Дюшка с лаем кинулась в прихожую, следом с топотом понеслась Кристина.
– Ну и отлично, – воскликнула Томуська, – в кои-то веки кто-то из наших мужей успел к ужину!
– Вам кого? – спросила Кристина.
Из-за двери раздалось недовольное бурчание. Я подошла к створке, отодвинула Крисю и глянула в глазок. На площадке стояла странная парочка. Довольно высокий, полный мужик, одетый в нелепое пальто с огромным воротником, и маленькая, толстенькая тетка, отчего-то в мужской черной шляпе с широкими полями. Между ними маячил отвратительного вида потертый чемодан, перетянутый ремнями.
– Вам кого? – крикнула я.
– Олег Михайлович Куприн тут проживает? – визгливо отозвалась баба.
От злости я чуть не отгрызла дверную ручку. Среди сплошных достоинств у моего мужа имелся один недостаток. Этакая крохотная иголка в пуховой перине. Вы и не заметите ее, пока по случайности не сядете на острие задом. И тогда всем будет все равно, что иголка среди перьев одна…
Разъезжая по командировкам, Олег, будучи человеком добрым и сверх меры гостеприимным, раздает наш адрес провинциальным коллегам со словами:
– Будете в Москве, заезжайте в гости.
К сожалению, большинство людей понимает его буквально, поэтому наш дом частенько похож на гостиницу. Однако я не могу сказать приезжим фразу:
– Рада бы оставить вас у себя, да места нет!
Наша жилплощадь огромна. На самом деле она соединена из двух квартир: четырех– и двухкомнатной. «Лишнюю» кухню мы тоже превратили в спальню, правда, ванная и туалет существуют у нас, слава богу, в двойном варианте. Места полно, и приходится, скрежеща зубами, давать приют гостям. Ладно бы они просто ночевали, а потом уходили по делам… но ведь с этими посторонними людьми еще нужно разговаривать, улыбаться им… Вне себя от злости я прошипела Кристе:
– Пойди к Томуське и скажи, что Олег опять наслал на нас десант ментов из глубинки.
Кристя мигом развернулась и полетела в сторону кухни, где ничего не подозревающая Томочка разворачивала фольгу, в которую была укутана свинина.
Старательно навесив на лицо сладенькую улыбочку, я распахнула дверь и защебетала:
– Здравствуйте, Олег еще не пришел с работы, а я его жена Виола.
– Очень приятно, Филипп, – улыбнулся мужик в кретинском пальто.
– Давай входи, – пнула его баба, – потом познакомишься…
Парень покорно шагнул внутрь.
– А чемодан! – вскрикнула тетка. – Господи, что за ребенок! Ничего по-человечески не сделает! Да ноги вытри о тряпку, а теперь шагай, гляди, не запнись о порог…
Мужик молча втянул баул в коридор. Теперь я могла как следует рассмотреть парня. Он был полный, кажущийся еще более грузным в идиотском ратиновом пальто с бобровым воротником. На дворе, правда, стоял октябрь, но теплый. Сегодня с утра градусник за окном показывал пятнадцать выше нуля. Редкая погода для столицы, золотая осень, «бабье лето»… Представляю, как бедняге неудобно в зимнем одеянии. Мало того, что вошедший был в пальто, так еще и в шапке-ушанке, более уместной в декабрьском Норильске, чем в октябрьской Москве…
– Поставь чемодан, – велела бабища, – и помоги мне раздеться.
Филипп грохнул жуткий саквояж и улыбнулся:
– Ой, у вас собачка, какая миленькая!
– Животные должны выполнять функции, данные им от природы, – отрезала тетка, разматывая черный шарф, – корова дает молоко, кошка ловит мышей, а собака обязана охранять двор, а не валяться на диванах!
– Папа, – с укоризной начал Филипп.
– Я тебе сорок лет папа, – отрезала баба, – а ну живо сними с меня пальто!
Я уставилась на них во все глаза. Эта тетка – мужик? Но в ту же секунду гостья сняла шляпу, и я увидела обширную гладкую лысину. Когда тень от широких полей исчезла с лица этой особы, стало понятно, что она принадлежит к представителям сильного пола. Вернее, существо являлось женоподобным мужиком. Невысокий рост, абсолютно по-бабьи толстая фигура… У мужчин в почтенном возрасте отрастает живот, задница и ноги остаются относительно тощими. Это у женщин жир откладывается на спине и «мадам Сижу». Но у дядьки, недовольно развязывавшего ботинки, было тело как у нашей соседки Нюши с третьего этажа, просто не фигура, а мешок с арбузами. Зато лицо невозможно перепутать с женским: огромный, совершенно квадратный подбородок, крупный, бесформенный нос, из ноздрей которого торчали пучки седых волос, крохотные глазки непонятного цвета и тонкий, сжатый в нитку рот.
Когда мужчина наконец освободился от верхней одежды, по прихожей поплыл крепкий запах пота. Дюшка чихнула.
– Собака больна! – грозно поведал гость. – Отвратительно! Вы, надеюсь, в курсе, что у животных бывают жуткие инфекции!!!
Мое терпение лопнуло. Пнув ногой чемодан, я заявила: