Леонар остался один посреди поляны с гудящей головой и без сил на то, что бы встать. В глазах плыло. Руки будто заковало в кандалы с гирями на концах цепей, такими тяжелыми они казались. Снег обжег жаром пекарской печи, забился за ворот, взялся за оставшиеся без перчаток руки, ветер загонял его в глаза и нос. Мужчине захотелось спать, но он упрямо сопротивлялся этому желанию, веря в скорое спасение.
Пронзительно завыли волки. В голове чуть прояснилось и Леонар нашел силы приподняться. Зрение казалось чуждым органом и видело всё блеклым, расплывчатым. Перед мужчиной плясали три серые тени. Они кружили, не решаясь напасть. Казалось лаяли, или даже говорили. Уши отказывались слышать, и звуки поступали через вату боли. Один, самый крупный, ухватил лорда за ногу и потащил.
— Не трогайте меня! Кыш! — язык заплетался, слова выходили неразборчивыми. Пнуть ногой тварь не удавалось, и всё скоро должно было закончиться. Не будет в его жизни нежеланного брака, не будет любимой Онёр, он падет в недра вечности, утонет в котле бесконечности. К нему придет смерть. Вот уж волки за руки взяли.
Гигантская тень накрыла лорда. Большая птица упала с неба. Заскулили волки, а может, закричали люди. А может, всё это ему казалось, но он точно видел взмах серого крыла и слышал оглушающий крик. А затем лорда подняло в хмурые небеса.
«Не съели волки, достанусь я грифонам. Или с островов прилетела Рух и несёт меня в гнездо птенцам на забаву? Кажется, я это не узнáю – засыпаю», — Леонар отдался судьбе и отбыл в мир покоя.
Поиски Леонара Сей Фаилхаита велись добрый час. Коня так и не нашли. Скотина поплутала заячьими тропками, наделала следов им под стать и испарилась в поднявшейся снежной мгле. Буран успел спрятать следы, прежде чем сойти на нет. Дважды на пути встречались волки. Напасть не пытались, щерились только и молча скрывались за деревьями. Уж думать начали, съели единственного сына виконта Манса, как юный лорд нашелся.
Леонар лежал на снежном холме, чуть присыпанный холодною мукою, словно не в ту пору вылезший подснежник. Он мучился горячкой и бредил до самой стоянки об огромной птице, которая распугала от него волков. Встречали охотников всем скопом, скорее мешая, чем помогая. Особенно женщины с их картинными «мне дурно».
Взбадривали сына виконта вином, обрабатывали раны и торопились с люлькой меж лошадиных спин, куда и водрузили раненного. За суматохой лишь на середине пути заметив еще одну пропажу.
— Да где же эта девка? — не сдержался Тённер.
Пропала графиня. Остановка смерти была подобна, потому отрядили из выжлятников двух человек и двух охотников на поиски, остальные поспешили к поместью.
Графиню Хичтон нашли на стоянке. Знаками она дала понять, что её сбросила лошадь, испугавшаяся криков и паники. Задержавшись на полчаса, псовый воспитатель нашел белую коняжку и вернул владелице. Таким составом они вернулись к поместью, где продолжалась суета.
Леонара постиг удар по голове, и лекарь сделал всё что мог, но не ручался за исцеление. Уже было послано письмо в город, с мольбой прислать опытного врачевателя, и безутешная мать сторожила посыльного у ворот поместья. А тем временем нашелся в доме ещё один человек, способный хоть немного облегчить участь молодого лорда.
— Я прошу вас пропустить меня, — требовал Остин Хест.
— Но что вы можете, молодой человек? — упорствовал господин Харис – лекарь семьи Фаилхаит.
— В начале позвольте посмотреть на раны лорда. Уверен, мои знания могут принести пользу.
Против были большинство родственников. По их мнению, Леонара не должен был лечить едва знакомый человек. Они собирались дождаться городского врачевателя с опытом много больше семейного лекаря.
Недалеко от двери вертелась пара слуг, среди них была Онёр. Главная Пай плакала и просила спасти лорда и просила пустить её к нему. Но, как и Остина, служанку к лорду не пускали. Лишь одна особа не спрашивала разрешения, Химемия вошла через окно. Впрочем, об этом так никто и не узнал. Когда Харис вернулся к пациенту, она уже стояла у постели Леонара и поила его водой. В комнате нестерпимо пахло чем-то жженым. Не говоря ни слова, и не дожидаясь возмущения лекаря, графиня вышла к родственникам. Прошла через их расступившиеся ряды, и за ней ушел Остин Хест. В обители лекарственного духа девушка сорвала с себя маску, и он ахнул:
— Что произошло, девочка моя? На тебе лица нет!
Онёр вытирала слезы кружевным платочком и шла в сторону конюшни с ведром овощных обрезков. Уже стемнело и в напускной печали не было нужды, но женщина играла до победного конца. Вернее, до ворот конюшни. А там в тени стоял мужчина. Он дико быстро оказался рядом и вот уже Пай с зажатым ртом и заломленными назад руками внутри строения. Над нею трое мужиков похабно шутят и хохочут.