Мучимая страхами, графиня вдруг встала и ушла. Это обрадовало всех и развязало языки. Лишь Леонар недоуменно оглянулся вслед невесте. Но не успел он задаться вопросом о странностях обычно невозмутимой девушки, как его взяли в оборот. Разговор медленно перетёк с проблем здоровья на ночное явление птицы. Лорд о предположениях своих умолчал и предоставил родственникам гадать. Затем вдруг поддержал идею поисков, и вместе с группой добровольцев во главе с храбрящимся святым отцом отправился осматривать хозяйский двор и ближайший лес. Уртик умело затесался в их ряды и сопровождал, заодно прощупывая родню.
Женщины отправились искать невесту, желая выведать причину её побега с завтрака. Но где им отыскать Химемию, когда даже опекун не мог порой её найти. Они и не смогли. Никто не смог. Да и не подумал искать в подвальном помещении кухни.
Графиня пришла в холодный погребок с единственной целью: найти и уничтожить злое зелье. Она шла не наугад, именно в это помещение Онёр заглядывала часто. Но куда она могла запрятать отравленные вина? И где искать сам приворот?
Химемия методично обыскивала все углы. Как можно тише открывала шкафы и пряталась при малейшем шуме сверху. Дверь с лестницей, ведущей в погребок, была запрятана в шкафу, и если бы кто надумал спуститься, то дал бы знать скрипом двери. Сей шумный факт графиня узнала загодя. Она тоже нашумела, спускаясь. Ей повезло остаться незамеченной.
В одном буфете, старом и негожем с виду, нашлись бутылки с оттиском семьи Браско. Все сосуды выглядели целыми, печати были на своих местах. Но напрягало, что эти бутыли запрятали отдельно от остальных. На свет рубиновая жидкость не выдавала злого зелья, но Химемия решила не рисковать. Удар дна бутылки о подставленный на пол камешек проделал брешь. Закапало. Опасаясь, что шум привлечет внимание, графиня поторопилась испортить две оставшиеся бутыли и поставила их по местам. Запахло винным духом.
На этом дело не окончилось. Графиня Сеа Хичтон искала по углам, за бочками с соленьями, за шкафами, в старых домовых отчетах – везде, где только можно. Она была уверена: порошок Онёр прятала не у себя в каморке, а где-то здесь. Прислушалась. На кухне шум и гам, её не должны услышать. Как будто чёрт стегнул: она зло отодвинула один шкаф, другой и третий – ничего. Уронила крынку сливок, разбила треснувшую вазу и тут в углу заметила тряпицу. Подкралась, подняла. Сия вещица была в разбитой вазе и пахла странно. Искусственно. На каменный пол бисеринами бус посыпались алые кристаллы, их девушка втоптала в грязь и замела к крысиным норкам.
Родственники благородного семейства Фаилхаит обследовали двор и лес, оставаясь видимыми из поместья. Друг Леонара, Тённер, частенько за дни болезни друга приезжавший в гости, приехал вновь, и был несказанно рад выздоровлению юного лорда. Он и Леонар держались вместе, не столько увлеченные поиском птицы, сколько обсуждая прошедшую охоту.
— Но это странно, друг. Твой отец уверен в причастности других людей к несчастью? — интересовался Тённер.
— Да, и я начинаю ему верить.
— Неужели есть причины для подобных дум?
— Не могу сказать так. Но – шип в седле, — Леонар едва заметно передернул плечами, — женитьба эта, птица, охота, волки, с Онёр беда: обиделась. И вроде ничего особенного, но сердце ноет.
— Это всё волнение перед венчанием, мой друг.
— Я тоже так считаю. Однако, меня беспокоит одна деталь. Когда конь убежал, и я лежал на растерзание волкам, они вцепились мне в руки-ноги и потащили. А коли такое было, то где следы?.. — сын виконта оголил запястье и продемонстрировал их чистоту. — Пригрезилось мне, что не волков та птица распугала, а людей. Ах, если бы не удар по голове.
— Шрам остался? — лорд показал, и друг скривился: — Выглядит не очень. Но на диво быстро зажил. Зато, наверное, твоя зазноба от тебя не отходила?
Леонар припомнил, кто от него не отходил, и повторил гримасу друга.
— От меня лишь травник ни на шаг. А стоило им отвлечься, как через окно пробиралась она…
— Онёр?
— Химемия.
— О, боги! Вот уж причина поскорей выздороветь.
Юный лорд хмыкнул и, задумавшись, сказал:
— Мне кажется, меня дурят с упоением. Может, нет на ней никаких ожогов?
— Или то мечты. Неужто, ты начал остывать к Пай и теплеешь к невесте?
— Не может быть, — сказал-отрезал Леонар, а сам себе ещё раз повторил: — Не может быть.
Онёр спустилась в погребок. Запах вина вначале не привлек её внимания. В погребе извечно пахло то приятно, то паршиво – зависело от расторопности служанок. Беспокойство зародилось, когда она дошла до старого буфета. Алые разводы говорили, что разлили вино на полках. Догадка подтвердилась: разбились её бутылки с приворотом. Ужасное предположение заставило искать запасы и – о нет! – их извели! Пай нашла втоптанные в грязь кристаллы.