Старик закинул в рот очередной орешек из стоящей рядом мисочки с отколотым краем, почесал острый подбородок, вопреки обычаям магов не уснащенный красивой длинной бородой, и улыбнулся принцу. Ветерок ласково потрепал локоны Рика и вернулся к играм с коротким ежиком волос Альбура.
- Мне нужен совет, - выдержав пару минут молчания, выпалил наследник Румалии.
Левое ухо мага дернулось, показывая внимание к собеседнику.
- Альбур, ты может превратить меня назад в чудище? - выпалил Эрик.
- Во-первых, малыш, нет, трансфигурация живых и разумных созданий не мой конек, во-вторых, возникает вопрос - зачем и, в-третьих, если ты добьешься своего, взвесил ли ты все последствия?
- Теа, - вцепился в свои локоны принц с такой силой, будто решил, что он непременно обратиться в монстра, стоит только лично повыдергать все волосы с головы. - Она любит меня того, а не это тело.
- Странная девушка, - протянул старик, разжевав еще один горько-соленый орешек. - Каждый раз, сталкиваясь с непредсказуемостью женских поступков, радуюсь, что не женился.
- Мне нет жизни без нее, Альбур, - вздохнул принц и тут же, загоревшись идеей, спросил: - А иллюзию ты наложить можешь?
- Иллюзию могу, - степенно согласился маг и тут же разочаровал вознадеявшегося было на мгновенное и элементарное решение проблемы Рика, - только бесполезно. Твоя странная девушка любит, а любящий глаз видит сквозь иллюзии, наведенные на объект любви.
- И что мне делать? - в отчаянии возопил наследник престола, пристукнув кулаком по ветке.
- Его величество Корамир мне точно жалованье урежет, - поделился с пространством догадкой Альбур и, почесав черепушку под коротким ежиком белых волос, предложил юному безумцу вполне безумный выход.
Тот принял его с готовностью, так же, как и созданное магом окно телепорта в пункт назначения - самую чащу дикого древнего леса. Там, в окружении пышных, выше человеческого роста розовых кустов, стояла башня.
Что розовые кусты не только ароматны, но и весьма колючи, Эрик понял в первый же миг, будучи перенесен в гущу особого сорта с длинными в палец шипами и целыми гроздьями мелких бутонов оттенка спелого граната. Что ж, парадного оружия принц не носил отродясь, его меч в нарядных ножнах замечательно справился с ролью косы.
Громко матерясь сквозь зубы, будущий правитель Румалии прокладывал себе дорогу к подножию башни. Зеленых сок тек реками крови, головки цветов попадали на плаху. А Рик все рубил и рубил до тех пор, пока весь потный, в разодранных остатках праздничного наряда не добрался до стен башни из фиолетового камня. До стен! Дверей тут не было, окон, исключая одно на самом верху - тоже.
- Фея Исольда! - заорал молодой принц, запрокинув голову в вечерний сумрак неба, - Фея Исольда! Светлых дней и дивных ночей! Я прошу разговора! Это вопрос жизни и смерти!
Ответа не последовало, если не считать таковым крики вспугнутых птиц, успевших устроиться на ночлег. Рик орал еще с полчаса, сломал язык на высокопарно-вежливых оборотах, чуть не растянул мышцы шеи. Тщетно! За это время птицы перебазировались подальше от безумца, а розовые кусты, порубленные вандалом, вновь сомкнули ряды. Тогда принц перешел к следующей части плана. Испытывая странную смесь стыда, азарта и опаски, его высочество совершил ряд скверных поступков.
Растоптал несколько газонов с розами у подножия башни, помочился на стену, большую нужду справил у западной стороны и, усевшись на газон с подветренной от "трудов праведных" стороны, принялся горланить похабные частушки.
Главным действующим лицом в них была, разумеется, фея Исольда. И проделки ее, если верить исполнителю, не шли ни в какое сравнение с деяниями самых рисковых дам облегченного поведения Румалии. Голос у Эрика, хорошо поставленный баритон, был не слабым, на память и фантазию принц тоже не жаловался. Концерт продолжался часа два, до тех пор, пока фиолетовые камни за спиной вдохновенного артиста не обрели плотность воды и не втянули певца внутрь.
Выкинуло буяна на каменный пол в комнате на вершине башни. Там ярко полыхали бревна в камине, в уютном кресле рядом сидела женщина и курила трубку. Исольда - ровесница Альбура - все еще была чудо как хороша. В каштановых волосах не проблескивало ни единой седой прядки, морщины не легли на лицо, зеленые глаза сверкали по-кошачьи ярко. Ноздри тонкого с аристократической горбинкой носа раздувались. Фея изволила гневаться.
Она вообще не любила принимать посетителей в башне, и уж тем более не любила тех, кто громил ее обитель и нарушал тишину. Способы наказаний у Исольды отличались дивным разнообразием, еще более дивные о них ходили слухи. Впрочем, Эрик испытывал уже нрав феи на собственной шкуре.