– Прости, папа, – пробормотал парнишка.
За рулем Джордж очень агрессивен. Не могу сказать, что безрассуден, но в воскресном потоке машин он движется так, словно ему все дозволено. Перед нами во всю ширину дороги в ряд ехала команда велосипедистов. Вместо того чтобы криком прогнать их с пути, Джордж резко обогнул шеренгу и выскочил прямо перед велосипедистами, очевидно желая напугать их и столкнуть друг с другом.
– Вам знакомы эти места, Лейн? – спросил он через некоторое время.
– Нет, но я всегда хотел тут побывать, – ответил я. – Я из Сойерс-Кросс, это в другом конце графства.
– Правда? Милое местечко. Мне приходилось проезжать мимо.
Его ничем не прошибешь. Ни один мускул не дрогнул на лице Джорджа при упоминании деревни, где он убил Марти. Заставлю ли я его выдать себя? Лина сидела, сцепив пальцы рук на коленях и глядя прямо перед собой. Я очень рисковал: что, если Джордж предпримет расследование? Ему предстоит узнать, что никаких Лейнов в Сойерс-Кросс отродясь не водилось. Когда мы выходили из машины, Лина уставилась в землю и битых полчаса не открывала рта, что совсем на нее не похоже.
Я попросил Джорджа рассказать о достоинствах его автомобиля. Разумеется, это был только предлог, чтобы получше рассмотреть его. Я не заметил никаких доказательств, что крыло или бампер меняли. Неудивительно, прошло семь месяцев, след остыл, как пишут в детективах (надеюсь, мне удается избегать подобных штампов). Если что и осталось, так это память о преступлении в сердцах Джорджа и Лины. Впрочем, насчет Джорджа я сомневаюсь – едва ли убийство ребенка способно надолго выбить его из колеи.
Вопрос в том, как заставить их признаться? И куда более насущный: как найти повод, чтобы задержаться в Севернбридже? Лина возвращается в Лондон завтра утром. Постараюсь что-нибудь придумать – вечером мы с семейством Рэттери играем в теннис.
Итак, все устроилось. Я остаюсь на месяц, так сказать, по приглашению Джорджа. Впрочем, обо всем по порядку.
На корте мы оказались первыми, поэтому Джордж предложил мне сыграть против Лины и Фила. Мы немного подождали Фила, затем Джордж принялся криками подгонять сына, который до сих пор не спустился. Из дома выбежала Вайолетт. Она отвела мужа в сторонку, и из долетавших до меня обрывков их разговора я понял, что мальчик «не настроен играть».
– Да что он о себе возомнил? – донеслись крики Джорджа. – Что с ним происходит последнее время? Не настроен он, видите ли! Ничего не хочу слышать, приведи его сейчас же. Сидеть сиднем в комнате! Я никогда не…
– Джордж, дорогой, он переживает. Утром ты был строг с ним из-за его табеля.
– Вздор, моя дорогая девочка. В этой четверти мальчишка совсем распустился. Каррузерс сказал, что он очень способный, но если не станет прикладывать усилий, не видать ему регби как своих ушей. Ты же не хочешь, чтобы твой сын вырос неучем?
– Конечно, нет, дорогой, но…
– Придется ему засучить рукава. Я не позволю мальчишке бездельничать за мои деньги! Если хочешь знать, его и так слишком балуют…
– Смотри, у тебя оса на спине! – неожиданно вскрикнула Лина, изобразив испуг.
– Не лезь в наши дела, Лина, – грозно промолвил Джордж.
Я больше не мог этого слушать. Я представил, что папаша явится к бедному Филу в таком настроении, и сказал, что сам схожу за ним. Джорджу оставалось только скрипнуть зубами.
Я нашел мальчика в его комнате. Поначалу разговор не клеился, но спустя некоторое время он все мне рассказал. Фил оказался отличным малым. Один школьный хулиган избрал его мишенью для своих издевок (мне ли не знать, как это бывает!), и ему стало не до учебы. Мальчишка расплакался. Слезы Фила напомнили мне, как я отругал Марти за те несчастные розы, и неожиданно я предложил дать мальчишке несколько уроков, чтобы подтянуть запущенные предметы.
И только когда Фил начал путано благодарить, мне пришло в голову, что это отличный предлог остаться. Говорят же, что дорога в ад вымощена благими намерениями. Если, конечно, считать устранение Джорджа злом. Я дождался, пока он придет в благостное расположение духа после выигрыша, и сказал, что очарован местностью и решил пожить тут неделю-другую, поработать над книгой в сельской глуши. Я также предложил ему позаниматься с его сыном. Поначалу Джордж удивился, но закончилось тем, что он пригласил меня остановиться у него. Я ответил вежливым отказом, полагаю, к немалому облегчению хозяина. Ни за что на свете я не остался бы в доме Рэттери. Виной тому не моральные терзания – я не испытываю угрызений совести, собираясь убить человека, чей хлеб мне довелось есть, просто не желаю быть свидетелем постоянных домашних ссор. К тому же я опасаюсь, что Джордж обнаружит мой дневник. Ежедневных занятий с Филом вполне достаточно.