– Ничего с ним не случится. Я уверен, он разумный мальчик, – сказал Найджел как можно убедительнее. – Но как вы собирались объяснить смерть Рэттери?
– Самоубийство, как еще? Увы, Лина взяла склянку, а Фил ее спрятал. Поэтическое возмездие.
– А мотив?
– Джордж вернулся с реки вне себя, и его настрой не прошел бы незамеченным. Коронер всегда спрашивает, не отличалось ли поведение жертвы от его обычного поведения. Полиция решила бы, что он совершил самоубийство в состоянии аффекта, от страха, что ему придется отвечать за смерть Марти… А впрочем, мне было все равно. – Феликс помолчал. – Как странно. Последнюю неделю я места себе не находил, а теперь, когда все кончено, я спокоен.
– Мне жаль, что все так обернулось.
– Вы и так со мной намучались. Когда Блаунт арестует меня?
– Он еще ничего не знает, – медленно промолвил Найджел. – Блаунт до сих пор думает, что убийца Фил. Что не так уж плохо – тем ревностнее он будет его искать. Для Блаунта это дело чести.
– Блаунт не знает? – Феликс встал и подошел к столу, встав спиной к Найджелу. – Пожалуй, ваши мучения со мной еще не закончились. – Он открыл ящик стола, резко обернулся, и его глаза лихорадочно сверкнули. В руке Феликс сжимал револьвер.
Найджел спокойно сидел на стуле. Он ничего не мог сделать – их разделяла целая комната.
– Утром я зашел к Рэттери за Филом – его не было, он сбежал, – и нашел револьвер Джорджа. Решил, вдруг пригодится.
Найджел прищурился, глядя на Феликса с легким нетерпением.
– Вы же не думаете стрелять в меня? Все равно…
– Найджел, дорогой мой, – Феликс печально улыбнулся, – право, я этого не заслужил! Нет, эту игрушку я приберег для себя. Однажды я уже присутствовал на суде по делу об убийстве, второго раза мне не вынести.
Подумать только, размышлял Найджел, чего ему это стоит, какого напряжения воли, какой силы духа. Гордость и чутье истинного художника не позволяют ему испортить финал, дают силы подняться над ситуацией, подавить дрожь плоти. В невыносимых обстоятельствах все мы склонны к красивым жестам – это наш способ примириться с реальностью, смягчить агонию.
– Послушайте, Феликс, – произнес Найджел, – я не хочу отдавать вас Блаунту, потому что не считаю смерть Джорджа Рэттери потерей для человечества. Однако я не могу оставить все как есть. Прежде всего мы должны подумать о Филе, к тому же мне не хочется предавать доверие Блаунта. Если вы напишете признание – во избежание недоразумений будет лучше, если я вам его продиктую – и бросите в гостиничный почтовый ящик для Блаунта, то сегодня я лягу спать спокойно. Мне нужно поспать, голова раскалывается.
– Истинно британский дух компромисса, – сказал Феликс, насмешливо глядя на Найджела. – Я должен благодарить вас, но чувствую ли я благодарность? Да, безусловно. Это лучше, чем револьвер, мерзкое, нечистое орудие. Пойти на дно, сражаясь, – это по мне.
Глаза Феликса снова зажглись. Найджел смотрел на него вопросительно.
– Я мог бы добраться до Лайм-Реджис, где стоит моя яхта. Меня не станут там искать.
– Феликс, у вас нет ни единого шанса достичь…
– А я и не собираюсь. Моя жизнь кончилась вместе с Марти. Теперь я это понимаю. Я воскрес на несколько недель, чтобы спасти Фила. Мне нравится мысль умереть в море, сражаясь с честным противником – ветром и волнами, но дадут ли мне уйти так далеко?
– Момент благоприятный. Полицейские ищут Фила. Если Блаунт и следил за вами, то сейчас наверняка отозвал своего человека. Берите автомобиль и…
– А еще я сбрею бороду! Помните, в тот вечер я сказал, что сбрею бороду и проберусь через все кордоны?
Феликс сунул револьвер обратно в ящик стола, взял ножницы, бритву и приступил к работе. Затем под диктовку Найджела написал признание и бросил письмо в почтовый ящик. Несколько минут они постояли в молчании.
– Мне потребуется часа три с половиной, чтобы добраться до места.
– Я намекну Лине, чтобы не поднимала шума.
– Спасибо, я вам очень благодарен. Вот только Фил…
– Мы за ним присмотрим.
– И Лина… скажите ей, что так будет лучше. Нет, скажите, что я любил ее, хотя и не заслуживаю ее любви… Что ж, прощайте. Завтра утром мне наступит конец. Или после смерти есть что-то еще? Если бы я знал, откуда в мире берутся мерзости, – он коротко улыбнулся Найджелу, – тогда я был бы Felix qui potuit rerum cognoscere causas[34].
Найджел услышал, как завелся автомобиль. «Бедняга, я верю, у него все получится, вот и ветер крепчает», – подумал он
И отправился на поиски Лины.