Если я не потеряю голову и не перемудрю, то обязательно убью Джорджа, Икса, или как там его, и выйду сухим из воды. Несчастный случай. Никаких сложных ядов и мудреных алиби. Столкну его со скалы или что-нибудь в таком роде. И никто меня не заподозрит.
В некотором смысле я даже расстроен, что не смогу как следует насладиться агонией мерзавца, ибо он не заслуживает легкой смерти. Я хотел бы сжечь его на медленном огне или наблюдать, как его плоть грызут муравьи. Есть еще стрихнин; говорят, перед смертью тело отравленного бьется в страшных конвульсиях. Господи, да я готов собственноручно столкнуть его в ад!
Только что заходила миссис Тиг.
– Все пишете? – спросила она.
– Пишу.
– Повезло вам, есть чем отвлечься.
– Да, миссис Тиг, мне повезло, – осторожно ответил я.
По-своему она тоже любила Марти. Миссис Тиг давно бросила читать бумаги на моем столе. Специально для нее я оставлял наброски для несуществующей биографии Водсворта, которые вызывали у достойной женщины отвращение.
– Я не против хорошего чтения, – как-то заметила она, – но от вашей заумной писанины у меня делается несварение. Мой старик был большой любитель почитать: Шекспир, Данте, Мария Корелли – всех прочел и меня приучил. Говорил, надо развивать ум. «Что тебе до моего ума, Тиг? – бывало, возмущалась я. – Хватит и одного книжного червя на семью, а книжками сыт не будешь».
Тем не менее свои детективные повести я запираю в стол. Как и мой дневник. Впрочем, если эти заметки когда-нибудь попадутся на глаза постороннему, он наверняка сочтет их новым детективом Феликса Лейна.
Вечером заходил генерал Шривенхем. Долго спорили о героическом двустишии. Почему все генералы умны, добры, хорошо воспитаны и образованны, в то время как полковники по большей части скучны, а майоры, как правило, совершенно невыносимы? Тут есть над чем задуматься социологам.
Признался генералу, что скоро уезжаю. Все здесь напоминает о Марти. Он задержал на мне пронзительный взгляд честных голубых глаз и спросил:
– Надеюсь, вы не задумали какую-нибудь глупость?
– Глупость? – переспросил я с невинным видом. На миг мне показалось, что он знает мою тайну.
– Ну как же – выпивка, женщины, круизы, охота на гризли и прочая канитель. Поверьте мне на слово, работа – вот лучшее лекарство.
Я выдохнул. Меня переполнила благодарность, захотелось в чем-нибудь признаться, отблагодарить старика. И тогда я рассказал ему об анонимном письме и вырванных цветах.
– Да что вы говорите! – возмутился генерал. – Какая гадость! Вы знаете, я человек мирный. Ненавижу убивать зверей. Правда, в Индии мне пришлось пострелять, главным образом, в тигров – благороднейшие, грациозные животные, просто сердце кровью обливалось, так что охоту я забросил. Но я бы без зазрения совести пристрелил того бумагомарателя. Вы уже известили Элдера?
Я ответил, что нет. Шривенхем настоял, чтобы я показал ему письмо и клумбы, и забросал меня вопросами.
– Говорите, он у нас ранняя пташка? – Генерал грозно обозревал поле боя. Наконец его взгляд остановился на яблоне, в глазах вспыхнул безумный огонек. – То, что нужно! Плед, фляжка и ружье. Предоставьте это дело мне.
До меня не сразу дошло, что генерал собирается засесть на яблоне с ружьем для охоты на слонов и разрядить его в моего обидчика.
– Нет, бога ради, не стоит! Еще попадете ненароком.
Генерал оскорбился:
– Друг мой, меньше всего на свете мне хочется навлечь на вас неприятности. Я лишь попугаю негодяя. Когда доходит до дела, эти ребята отчаянно трусят. Больше он не будет вам досаждать, спорим на пони. Сделаю все сам – незачем впутывать сюда полицию.
Мне пришлось проявить твердость. Уходя, генерал вздохнул:
– Вы правы. А вдруг это дама? Признаться, я не любитель палить по женщинам. Бодритесь, Кернс. И раз уж зашел разговор, послушайте моего совета: вам нужна хозяйка. Не какая-нибудь вертихвостка, а серьезная, здравомыслящая особа. Станет присматривать за вами, а вы за ней. Будет с кем поспорить. Вам, одиночкам, кажется, будто вы самодостаточны, а когда не к кому придраться, начинаешь придираться к себе – так недолго руки на себя наложить или угодить в сумасшедший дом. Совесть делает нас трусами. Надеюсь, вы не вините себя в смерти мальчика? Не стоит, дорогой мой. Это опасный поворот мысли. Одинокий человек – легкая добыча дьявола. Непременно заходите ко мне. Отличная в этом году уродилась малина. Вчера обожрался как свинья. Прощайте.