Только что я увидел в глазах Лили ненависть и сам же ею преисполнился.
Неужели я по-прежнему опасен для Лили?
Таркенвилль
17 февраля
Дело сделано. Наконец-то мои мысли свободны от Уинтерборна, и от Лили я избавился.
Остановившись ненадолго, чтобы дать отдых лошадям, я помчался в Таркенвилль. Уолтон буквально наступал мне на пятки — я чуял это. Нужно было возвратить Лили под защиту отца, а не то хромой Уолтон мог в любую минуту нас настигнуть.
Узнав знакомый пейзаж даже в сумерках, Лили рассвирепела. Она колотила кулаком в крышу кареты и упорно стучала в окно. Я надеялся, что, вернувшись домой, особенно после нападения, Лили одумается. Но она была непреклонна, как никогда. Когда я свернул на обочину, Лили распахнула дверь и выпрыгнула на дорогу еще до того, как лошади остановились.
— Я никому не покажусь в таком виде. Никому! — закричала она и зашагала прочь.
— Только своему отцу — я прошу лишь об этом. — Я двинулся следом.
— В Лондон ведет куча других дорог!
— Я ехал не в Лондон. Ты должна повидаться с отцом, Лили. Возможно, он защитит тебя от дяди. Я — не могу.
Развернувшись, она царапнула меня по лицу.
— Если не хочешь видеть отца, — мне в голову пришла свежая мысль, — хотя бы взгляни на имение. Прошло уже несколько месяцев. Тебе не интересно, как идет ремонт? Наверное, уже проделана большая работа! Столько всего нужно проверить!
Я заметил в ее взгляде борьбу.
— Не пойду я к нему, — умоляющим тоном сказала она.
— После всего, что случилось, тебе наверняка хочется семейного уюта.
— Ничего мне не хочется! — Лили отвернулась и продолжила тихо, сдавленно: — Я желала ему смерти, чтобы завладеть домом. И после этого явлюсь к нему?
Неужели даже Лили бывает стыдно?
— Это пустяки, просто эгоистичная мысль, с кем не бывает, — успокаивал я. — Твой отец обрадуется, что ты вернулась и что он нужен тебе.
Она обхватила руками живот, и на ее лице появилось жестокое выражение.
— Скоро все кончится. Зачем ты не подождал, Виктор? Я хотела вернуться налегке, а не с этой обузой. Но теперь, даже избавившись от нее, я все равно останусь матерью, у которой умер ребенок. Все будут причитать: «Бедняжка Лили!» Я не хочу, чтобы меня так называли!
— Тшшш, пошли обратно. — Я старался не повышать голос, хотя мне захотелось ударить ее по губам, когда она намекнула на то, чтобы избавиться от червя. — По крайней мере, дай мне довезти тебя до поместья. Осмотри его сначала. Тебе же должно быть интересно.
Она покорно вернулась к карете.
Объехав город кругом, я направился через лес в имение, а затем по длинной уединенной дороге помчался к дому. Сначала я увидел его нечетко, сквозь ажурную сетку голых ветвей, и подумал: «Нет, не может быть. Когда выедем из леса, я что-нибудь да разгляжу».
Предо мной стоял почерневший остов здания. Я так часто слышал о ремонте, что сам в него поверил и ожидал увидеть заметные изменения к лучшему. Но дом выглядел так, будто еще на днях пострадал от пожара: мне даже померещились струйки дыма над обнажившимися, обугленными стропилами.
Здание полностью разрушилось и не годилось для жилья. Возможно, внешний каркас из песчаника когда-нибудь и восстановят, но все внутри выгорело дотла.
Где же Уинтерборн? Кто знает? Быть может, преподобный отец Грэм.
Меня беспокоила тишина внутри кареты, но я не остановился, опасаясь, что разговор мог довести Лили до полного отчаяния. Я покинул поместье, вернулся в Таркенвилль и остановился у дальней окраины города, где стояли церковь и дом священника, освещенные в темноте. Бросив Лили в карете, я заглянул в церковное окно. На задней скамье сидел Уинтерборн собственной персоной!
Много месяцев этот человек не выходил у меня из головы: сперва я восхищался им, потом ненавидел, затем втайне горевал, считая его погибшим, наконец пылко предвкушал нашу новую встречу. И вот теперь он находился в двух шагах.
Он сильно изменился. Благородный облик истончился, кожа приобрела пепельный оттенок — под стать самому дому, а проницательный взгляд потускнел. Заметив такую перемену, я загрустил оттого, что стал тому причиной, но обрадовался, что способен вернуть Уинтерборну хотя бы немного прежней живости.
Я обернулся. Дверца кареты была распахнута, и я тихо выругался. Как я мог рассчитывать, что Лили терпеливо дождется того, чего она жаждала избежать?