Расстояние между нами уменьшалось, и мне почудилось, будто всадник еще издалека смотрел на меня в упор. Я сошел с дороги, пропуская его, но он так резко осадил лошадь, что та встала на дыбы и лягнулась.
— Это вы! — воскликнул гонец, высокий и тощий, совсем еще ребенок. Он одарил меня широкой мальчишеской улыбкой и так обрадовался, что даже не нахмурился, присмотревшись к моему лицу. — Я загнал четырех лошадей, пока вас искал!
Спрыгнув на землю, он полез в карман:
— У меня записка.
— Я знаю, что там, — коротко ответил я и пошел прочь. — Как и все остальные в этом графстве…
Включая Уолтона. Неужто Лили забыла, как его клинок впился ей в щеку? Если уж она что-то задумывает, то начисто теряет рассудок.
— Нет-нет, это только для вас. — Он помахал письмом, запечатанным сургучом. — Мне заплатили, чтобы я сказал, что вы должны поехать в Данфилд, как только подойдет срок той женщины… хотя, на мой взгляд, — он заговорщицки понизил голос, — ей еще рано. Я старший ребенок в семье, а всего нас двенадцать, так что тех, кому пора, я на своем веку повидал. Но мне все равно заплатили, чтобы я это передал. И пообещали еще больше, если доставлю вот это.
Он всучил мне конверт. Я хотел порвать его, не читая, но посыльный ухватил меня за запястье.
— Если прочитаете, — с надеждой сказал он, — она удвоит сумму.
Я полез в карман.
— У меня тоже есть деньги.
— Ну хотя бы прочитайте. — Он зачесал назад редкие волосы, слипшиеся от пота, и вытер пальцы о штаны.
— Тебе наказали дождаться этого?
Он кивнул.
— Вернись и скажи, что дождался. Откуда она узнает, так ли это?
Он уставился на меня:
— Я пообещал, что доставлю письмо и дождусь, пока вы его прочитаете.
— Так поздно в жизни повстречать честного человека, — вздохнул я. Ради мальчика я сломал сургуч. Я хотел просто сделать вид, будто пробегаю бумагу глазами, но взгляд уперся в краткую запись:
«Сначала я рожу его. Потом назову Виктором. А затем задушу».
Я сжал записку в кулаке, пожалев, что это не горло Лили.
Данфилд
22 февраля
Еще пару часов я продолжал двигаться на юг, пока мысли о черве не замедлили мой шаг и не вынудили меня повернуть обратно. Скрепя сердце я отправился на север. К полудню следующего дня снова повстречал на дороге всадника. Похоже, он не удивился, что я поменял курс, и сообщил, что теперь женщина хочет знать время моего прибытия. Проклиная Лили за то, что она предугадала мои действия, я ответил, что рассчитываю добраться до Данфилда на закате.
— Она сказала, что будет ждать на старой мельнице на окраине города. — Мальчик покачал головой и усмехнулся. — Что вам там делать, я не знаю. Мой батя всегда напивался, когда подходил срок. Но мне велели это сказать, и я сказал. Передам ваш ответ — и обратно на ферму. — Он вздохнул: приключение близилось к концу. — Хорошо еще, что сейчас не время сева, а то батя не отпустил бы.
Мальчик ускакал — вероятно, доложить Лили, когда я к ней вернусь.
Осталось совсем чуть-чуть. Но что мне делать в Данфилде? И зачем только я пошел?
Когда спустилась вечерняя прохлада, я еле доволок ноги до указателя на распутье. Дорога на Данфилд отходила под углом от главного пути. Я направился по этой тропе и на заходе солнца заметил сквозь деревья здания. Тогда я юркнул в лес и пошел вдоль дороги, чтобы не попасться никому на глаза. Слишком много людей слышали о том, что меня сюда вызывают: зря я пришел — это небезопасно.
Старая мельница стояла так далеко, что из города ее даже не было видно. Я рассмотрел темные пустые окна и приоткрытые двери, заросшие поздними сорняками, пожухшими зимой. Водяное колесо прогнило насквозь, обнажив голый скелет железных креплений. Колесо нависало над высохшим руслом — вот почему остановились большие жернова. Единственными работниками были пауки, ткавшие паутину в каждом углу, а единственными заказчиками — мыши, собиравшие последние крохи зерна.
Выброшенные жернова со стесанными пазами вставили в землю, выложив ими тропинку вокруг здания. Остальные лежали друг на друге беспорядочной грудой. Там-то я и уселся, как только стемнело и в одном из окон вспыхнул огонек. Я хотел удостовериться, что за мной не следят и что это не ловушка, придуманная Уолтоном. Но даже убедившись, что рядом никого не было, я еще долго оставался снаружи. Если я о чем-то и думал, то мыслей своих я не помню. Я просто ждал.
Спустя пару часов я подкрался ближе и обошел мельницу кругом. Оказавшись позади нее, я отыскал ответ на вопрос, как Лили добралась сюда из Таркенвилля: у боковой двери стояла изящная расписная карета, угнанная мною. Она была запряжена той же четверкой красивых лошадей. Я удивился, что все они целы и что Лили не загнала их до смерти, в отличие от тех, на которых мы выехали из Таркенвилля в самом начале.