В следующие недели Такута с головой ушёл в чтение. Мальчика невозможно было оторвать от книги, и порой матери приходилось прикрикнуть на него, чтобы он хотя бы вышел к ужину. Но родителям приятно было видеть, что сын всё же заинтересовался чтивом. Чем больше Такута погружался в изучение Серой Мифологии, тем больше он удивлялся многообразию мира. И пожалуй, самой важной мыслью, которую он извлёк, было то, что всё в мире действительно взаимосвязано. Что всё бытие пропитано чем-то таким, что вплетает в ежедневную рутину немыслимые вещи. Все те создания, о которых он читал, всё ещё оставались частью мифологии, и Такута знал, что не стоит безоговорочно принимать всё описанное на веру. Но он вдруг начал чувствовать, что принадлежит к чему-то большому – к тому, чего никто никогда не видел. Но оно, все-таки, действительно существует – пусть даже на страницах книги и в его голове. И ему наконец-то удалось принять ту мысль, которую его родители так старательно старались взрастить в нём – может, он и был чужим в огромном мире, но всё же он был по-своему особенным.
Ближе к концу книги Такута заметил, что заметки стали всё более короткими и будто скомканными, а некоторые из них и вовсе обрывались на половине. Наконец, дочитав последнюю статью, написанную весьма небрежным языком, мальчик развернул потрёпанный листок, сложенный в несколько раз и вложенный в край задней обложки.
«Прости, дорогой читатель, что вынужден прерваться на полуслове. Знаю, что ты пришёл за историями, которые я тщательно собирал в этой книге несколько лет, но сейчас в этом больше нет смысла. Последнюю историю я расскажу о своём сыне Онге, для которого я изначально и затеял всё это. Он тоже мог бы попасть на страницы этой книги, но я до последнего не решался о нём написать
Сначала мы думали, что у Онги очень богатая фантазия, потому что он вечно выдумывал себе игры, где представлял себя в десятках разных ролей. Но с каждым днём это становилось всё более странным: у него вдруг начинал меняться голос, а герои его фантазий становились всё менее предсказуемыми. Например, однажды он почти целый день провёл в «образе» полубезумной старухи. Окончательно я заподозрил неладное в тот момент, когда услышал из уст сына голос своего отца, ушедшего в огонь пятнадцать лет назад. И я был уверен – он говорит со мной. Поняв, что Онга обладает столь странной способностью, мы с женой поначалу испугались, но я решил не сдаваться. Мой опыт многолетнего изучения истории сыграл мне на руку, и тогда я взялся за эту книгу. Отчасти для того, чтобы выяснить природу необычных явлений в мире, а отчасти – чтобы мой сын понимал, что он не один. Моему удивлению и радости не было предела, когда я обнаружил несколько древних свитков о Серой Мифологии! Именно с их перевода началась эта книга.
Я уже почти привык к «лицам», то и дело заменяющим настоящего Онгу на несколько минут или часов, и даже стал время от времени беседовать с ними. Однажды среди них мне встретилась женщина, чьи слова я не мог до конца разобрать – она почти полностью говорила на Первом Языке. Но она отчаянно просила помочь ей найти «дом». Где он должен располагаться, она не уточнила – лишь без конца повторяла, что таким, как она нужно обязательно возвращаться. И сказала, что и мальчик должен однажды вернуться. После её исчезновения, мой сын тоже начал проситься домой. Он никогда не отвечал на вопросы об этом – лишь смотрел себе под ноги и плакал, снова и снова умоляя отвести его туда. Я не знал, как ему помочь, и это меня убивало.
Вчера Онги не стало. Прогуливаясь по городу, мы с женой не уследили, как его снова настигло перевоплощение. С безумным криком он схватил нож с прилавка торговца рыбой и набросился на женщину, проходившую мимо. Она скончалась от ранения в живот. Онга с удивительным для ребёнка проворством успел покалечить ещё нескольких человек, ловко ускользая от моих попыток остановить его. Мне почти удалось его догнать, как подоспевший гвардеец… застрелил моего сына.
Онга умер у меня на руках. Я знаю, что он не хотел этого. Видел, как его глазами смотрел кто-то другой. Но погибли люди. И этого не изменить. Мне больно писать об этом, но, если я не могу закончить эту книгу, то хотя бы оставлю здесь эту историю. Мой сын был чудесным ребёнком, никому не желавшим зла. Искренним, добрым и улыбчивым. Мне невыносимо было видеть его плачущим. Мне кажется, что я подвёл его – не разгадал, куда он так сильно стремился, и не сумел помочь ему ужиться с его особенностью. Я начал эту книгу в надежде найти ответы, но мне это не удалось. И я прошу прощения у тех, в чьи руки она попадёт.