– Все равно еще неделю ты будешь под домашним арестом, – наконец произнес он.
– Ладно.
– Я сержусь из-за вечеринки.
– Понимаю.
– Дурацкими вопросами за ужином и чашкой кофе вину не загладить.
– Нет, конечно.
Он допил кофе и протянул мне чашку.
– А теперь проваливай. Мне нужно поработать.
– Принести еще что-нибудь?
– В следующий раз сделаешь мне чаю. Примерно через час. И скажи маме, чтобы снова положила печенье: оно очень вкусное.
Будь приветливее. Извиняйся. Веди себя спокойнее.
Гораздо проще, чем я думала.
Мы с мамой вымыли посуду. Я помогла уложить Айрис. Мы сидели в гостиной, дожидаясь, пока Джон закончит работу и присоединится к нам. Я надеялась, мы втроем посмотрим кино, но появившийся наконец Джон сообщил, что уходит.
– Не поздновато для паба? – спросила мама.
– У меня встреча с клиентом.
– В такое время?
Джон нахмурился.
– Не начинай.
Вышел в коридор, обулся. Мама сняла с вешалки его пиджак, прижала к груди и спросила:
– Тебя сегодня ждать?
– Дай пиджак, пожалуйста.
– Да или нет?
– Ради бога.
Пожалуйста, мысленно взмолилась я, не надо.
– Я так по тебе соскучилась, хотела побыть с тобой, – добавила мама.
– Пиджак. – Джон протянул руку.
– Я не хочу с тобой ссориться.
– Но именно это ты сейчас и делаешь. Я уже опаздываю. По-твоему, клиенту это понравится?
Кровь стучала у меня в висках, перед глазами мелькали яркие круги. Я врезала коленом по журнальному столику, хрустальная ваза с фруктами упала на пол и разлетелась на мельчайшие осколки; апельсины и яблоки раскатились по ковру.
Джон ринулся из коридора в гостиную и уставился на разбитую вазу.
Я ойкнула.
Он так на меня посмотрел, что меня будто холодной водой окатили, даже сердце заколотилось.
– Прочь с глаз моих, – процедил Джон.
Из своей комнаты я слышала, как мама подметала осколки. Джон позвонил клиенту, отменил встречу, открыл бутылку вина и сказал:
– Так дальше продолжаться не может.
Мама пообещала, что завтра обязательно со мной поговорит, но Джон возразил, мол, все ее разговоры мне как об стенку горох.
Потом они включили телек, и больше я их не слышала. Наверное, лежали, обнявшись, на диване. Он рассказывал, как вымотался на работе, а она его успокаивала. Может, он попросил прощения за то, что нагрубил ей, и признался, что любит. Она ведь знает, что он очень сильно ее любит?
7
Неожиданно для самой себя, после уроков я пошла в театральную студию. Сроду не ходила ни на какие кружки, но тут увидела объявление – «Сегодня состоится прослушивание» – и восприняла это как руководство к действию. Керис ведь говорила: нужно найти то, из-за чего все будут мной гордиться. Я неделю думала, но ничего не придумала. Только вот драматургию всегда любила. Во-первых, потому что чужая жизнь всегда казалась мне интереснее собственной. К тому же только на этих занятиях учителя смотрели на меня с затаенной улыбкой: наверное, на девушек вроде Керис так смотрят на всех предметах. С улыбкой, которая говорит: «Учить тебя – одно удовольствие».
Если я получу роль в «Буре», Джон определенно будет мной гордиться. Все знают, что Шекспира понимают только умные. Вдобавок это и для учебы полезно, поскольку «Буря» – один из самых важных текстов в курсе английской литературы. На уроках нам показывали экранизацию, в которой Просперо играла женщина, и меня поразило, до чего она убедительна. Круто, наверное, менять погоду по взмаху волшебной палочки и всеми верховодить. Но у Просперо в пьесе столько текста, что мне и не выучить, так что я решила пробоваться на роль его дочери. Девушка, всю жизнь проторчавшая на острове, которая ничего не знает о жизни, – чем не возможность попрактиковаться в том, чтобы быть приветливее? И еще она влюбляется в прекрасного принца, который потерпел кораблекрушение.
– Я горжусь тобой, – наверное, скажет Джон, когда я сообщу, что буду играть Миранду. – Я прощаю тебя за то, что ты разбила вазу, и снова буду выдавать тебе карманные деньги.
– Я так тебя люблю, – признается мама. – Я всегда знала, что ты у меня лучше всех.
А Айрис усядется ко мне на колени и покроет мое лицо поцелуями, ведь она наконец сможет гордиться старшей сестрой.
Касс же будет мотаться из Манчестера на каждый мой спектакль, а в последний вечер мама с Джоном поведут нас на ужин в ресторан, и Джон спросит: «Почему бы вам не начать встречаться? Вы же созданы друг для друга…» Касс улыбнется, пригласит меня на свидание. Я отвечу, что подумаю, мы засмеемся, я соглашусь и наконец-то буду жить счастливо.
В фойе театральной студии слонялось человек тридцать. Я хлопнула дверью, и некоторые обернулись ко мне. Я сняла со спины рюкзак и повесила на плечо, чтобы занять хотя бы одну руку.