Наконец, Тео заговорил:
— Откуда мне было знать? Откуда мне было знать, что ты не причинишь мне никакого вреда? Что бы ты подумала? На моем месте ты бы…
Я не ответила. Не могла. Я слишком устала, чтобы даже пытаться.
— Анабель, насколько я знал, ты была предательницей. Мои братья показали мне плакаты о вознаграждении за твою голову и сказали, что меня обманули, что я был слаб и попал под чары твоего заклинания. Я чувствовал себя дураком.
— Я ожидала, что ты доверяешь мне.
— Ты лгала мне!
— Ты принял их сторону, а не мою!
— Они мои братья!
— Ты сказал мне, что любишь меня!
Мы оба вздохнули, зная, что наш спор становился слишком жарким и громким. Мы и так уже рисковали из-за огня.
Он продолжил:
— Возможно, если ты вспомнишь тот момент, когда прокляла меня, что ты думала в тот момент… может быть, ты бы поняла, что сделала магия…
Я посмотрела на него.
— Какой в этом смысл?
— Посмотри на меня! Для меня это имеет смысл. Ты утверждаешь, что так сильно заботишься обо мне, но это не помешало тебе превратить меня в это!
— Это было до того, как я узнала, какой ты трус.
— Я трус? Это не я убегаю.
— Ты не представляешь, каково это — сталкиваться с ненавистью повсюду, куда бы ты ни пошел. Расти, когда тебя никто не любит, и даже не заботиться о том, останешься ты или уйдешь. Быть таким одиноким. Все, чего я хотела, это чтобы кто-нибудь просто увидел меня, меня, а не ведьму или проклятого ребенка. Видеть страх в глазах любого, кто осмелится подойти слишком близко. И потом… потом я встретила тебя… и… — Я боролась со слезами. Мое горло сдавило от боли, потому что я хотела разрыдаться. Тео тупо уставился на меня. — Как я могла сказать тебе, Тео? Я хотела. Я хотела верить, что ты не заметишь этого. Нет, на самом деле я надеялась, что ты примешь это.
Он не говорил и не двигался, а только смотрел на меня. Его лицо было пустым, и я не могла прочесть его мысли, но та боль, что я почувствовала в этот день в лесу, была свежей и новой.
— Ты разбил мне сердце. Вот, о чем я думала, когда накладывала на тебя заклятье. Я думала, что ты хуже всех остальных, потому что за те несколько прекрасных дней, ты подарил мне надежду. Ты позволил мне поверить, что я могу быть счастлива. Что мне не придется больше быть одинокой и убегать. На мгновение ты позволил мне думать, что я найду счастье, любовь… семью. — Слезы потекли по моему лицу. Рана, которую я игнорировала весь день, теперь казалась саднящей и открытой. Я не хотела признавать ни одно из этих чувств, но после дня, когда все случилось, больше нечего защищать. — Затем ты все это забрал, Тео. То, что ты сделал, было хуже всего остального. Вот, о чем я думала… — Неожиданно меня настигло осознание. Я почувствовала, как погрузилась в себя и отвернулась от него, потому что я, наконец, поняла, что сделала. Я знала, о чем думала в тот момент, когда направляла на него свою магию.
— Что это было? — спросил он, его голос был пустым, суровым, будто он так же, как и я, смог все понять.
Мой голос прорвался сквозь слезы, и, стыдясь, я сказала вслух:
— Уродливый. Недостойный любви. Монстр. — Слова вызвали тошноту сразу же, как только слетели с моих губ, и чувство сожаления и боли повисло в воздухе между нами.
Он отвернулся от меня, но раскаяние на его лице было очевидно. Он выглядел так же ужасно, как я себя чувствовала.
То, что он сделал со мной, было ужасно, но то, что я пожелала ему в ответ — непростительно. Я знала, что это было апогеем обиды и боли за всю мою жизнь, которую я вложила в это заклятье, но я никогда не хотела выплескивать на него столько ненависти. Быть недостойным любви — проклятье, которому никто никогда не должен подвергаться. Как я могла сотворить с ним такое? С человеком, которого любила больше всех на свете.
Остаток ночи был холодным, молчаливым и несчастным. Никто из нас не встал, чтобы уйти, и я знала, что Тео испытывал больше боли, чем говорил. Я не помнила, когда уснула, но помнила ощущение слез, льющихся сквозь закрытые веки, когда задремала.
Солнце еще не село, когда Тео слегка подтолкнул меня локтем, разбудив, и убедил меня что-нибудь съесть прежде, чем мы снова отправимся в путь. Я спросила, заживают ли его раны, но он лишь коротко кивнул и закрыл тему.
Он был странно нежен утром. Мы шли гораздо медленнее, чем накануне, и хотя я подозревала, что это из-за его травм, я также намного ближе ощущала его присутствие. Он шел рядом со мной, иногда опираясь на меня на больших выступах или позволяя мне опереться на него. В какой-то момент, когда мы нашли легкий путь, он подошел ко мне сбоку, его звероподобная рука покоилась на моей пояснице, будто в защитном жесте.
По большей части мы шли тихо. Мы больше не приводили никаких аргументов и не задавали вопросов, разговаривая о лесе и нашем путешествии.
Тишина позволила моему разуму помечтать, пока мы шли. Тео был так близко, и это делало воспоминания больнее. Я вспомнила ночь бал-маскарада — ночь, когда все закончилось. Я так нервничала, находясь там, среди знатных и богатых людей. Он пообещал, что с ним я буду в безопасности и никто меня не побеспокоит. Он всюду сопровождал меня, почти так же, как когда шел со мной по тропинке. Всю ночь он шептал мне на ухо, рассказывая, кого на вечеринке он презирал больше всех. Он был так близко ко мне, что, хотя в комнате и было многолюдно, мне казалось, будто мы только вдвоем.
В ту ночь мне стало намного яснее, что я любила Тео. Он обращался со мной так, будто я единственная, кто был важен. Он не был выше меня или лучше. Он уважал меня, слушал и, как он признался той ночью, любил меня.
Полагаю, что именно это объединило нас в первую очередь. Мы оба были изгоями. Он был самым младшим из трех братьев, но не так сильно жаждал власти, как двое других. Будучи третьим в очереди, значило, что его часто игнорировали, и хотя из них троих Тео был бы лучшим королем, он был сброшен со счетов прежде, чем у него появился шанс.
Той ночью на балу мы оба согласились, что, хотя там и было прекрасно, мы оба не принадлежали этому месту. И вскоре мы оказались на улице, подальше от толпы, и нашли утешение друг в друге.
— Я подумал… — сказал Тео. Его рука была в моих волосах, он часто так делал: наши лбы соприкасались, когда мы стояли за стенами замка.
— Хм-м... — пробормотала я в ответ.
— Мы должны выбраться отсюда.
— Куда бы ты хотел пойти? — спросила я. Мое лицо по-прежнему было скрыто под маской, и мне казалось, что улыбка застыла на моем лице.
— Далеко. Куда угодно. — Мое сердцебиение ускорилось, когда до меня начал доходить смысл его слов. Я полагала, что он собирается выбраться отсюда сегодня вечером, но я не подозревала, что он имел в виду нечто гораздо серьезнее.
Я отстранилась.
— О чем ты говоришь? — спросила я.
— Анабель, я говорю о том, чтобы сбежать вместе. Пока остаемся здесь, мы никогда не сможем по-настоящему быть вместе. Мы могли бы жить в лесу, мне все равно. Я не хочу больше так жить. Я не хочу оставаться бесполезным принцем.
Я не могла ответить. Мой голос застрял у меня в горле, и я могла слышать, как мое сердце колотилось в ушах. Такое чувство, что слишком много навалилось за один раз — слишком много счастья. Слишком много надежд.
Я уставилась на его лицо, мой рот раскрылся от шока. Я видела в его глазах любовь и честность, которые он проявлял каждый день, что я провела с ним. Моей первой реакцией было сказать «нет», но как только я почувствовала, как его пальцы скользят по моим волосам, я поняла — он прав. Мое время здесь, с ним, подходило к концу, и вскоре я бы рисковала быть пойманной, если останусь. Я собиралась потерять его навсегда и вдруг, внезапно, почувствовала отчаянное желание избежать этого.
И как только я позволила себе прочувствовать эту идею, я с головой в нее окунулась.
— Да, — ответила я.
— Правда? — спросил он, похоже, удивленный моим ответом.