— Ладно. Теперь так: у вас есть двадцать тысяч. Этого мало. Я хочу два миллиона… Раз у вас их нет, значит, нет. Я не предъявляю чрезмерных требований. Но я хочу иметь уверенность, что получу их, когда они у вас будут. Поступим следующим образом: вы напишите документ, скажем, вексель, что-нибудь законно оформленное, что даст мне долю в станции Эберкромби. Я согласна продать вам его обратно за два миллиона долларов.
Фосерингей покачал головой:
— Такое соглашение налагает обязательства на меня, но не на вас. Вы несовершеннолетняя.
— Чем скорее я избавлюсь от Эберкромби, тем лучше, — возразила Джин. — Я не жадная. Вы можете наслаждаться своим миллиардом. Я хочу только два миллиона. Кстати, как вы насчитали миллиард? Вебард говорит, что все стоит не больше сотни миллионов.
Рот Лайонела искривился в ледяной усмешке:
— Вебард не учитывал имущество клиентов Эберкромби. Некоторые весьма богатые люди очень толстые. Чем они толще, тем меньше им нравится жить на Земле.
— Они всегда могут предпочесть другую курортную станцию.
Лайонел покачал головой:
— Там другая атмосфера. Эберкромби — это мир толстых. Единственная точка во Вселенной, где толстяк может гордиться своим весом.
В его голосе звучали нотки сожаления. «Странно», — подумала Джин.
— Вы сами тоскуете по Эберкромби? — мягко осведомилась она.
Лайонел мрачно улыбнулся:
— По чужой станции Эберкромби.
Джин села поудобнее.
— Сейчас мы пойдем к юристу. Я знаю хорошего. Ричард Майкрофт. Я хочу, чтобы документ был без изъянов. Возможно, я найду себе попечителя, опекуна.
— Вы не нуждаетесь в опекуне.
— Конечно, нет, — самодовольно усмехнулась Джин.
— Вы еще не сказали, в чем состоит ваш план.
— Скажу, когда буду иметь документ. Отдавая часть собственности, которая вам не принадлежит, вы ничего не теряете. А когда вы ее мне отдадите, помочь вам обрести ее будет в моих интересах.
Лайонел встал:
— Возможно, это хороший выход.
— Именно так.
В комнату вошла толстая женщина. Несомненно, она была земной девушкой, польщенной вниманием Лайонела, наслаждавшейся его обществом. При виде Джин лицо ее затуманилось ревностью.
— Когда вы заберете ее на Эберкромби, она бросит вас ради одного из тамошних жирных бездельников, — рассудительно сказала Джин в коридоре.
— Заткнитесь! — бросил Лайонел. Голос его походил на звук косы при заточке.
При виде Лайонела пилот грузовой баржи угрюмо сказал:
— Я ничего не знаю.
— Вам нравится ваша работа? — спокойно спросил Лайонел.
Пилот что-то пробурчал, но больше не протестовал. Лайонел устроился в кресле рядом с ним. Джин, Хаммонд — телохранитель с лошадиным лицом и двое пожилых мужчин с беспокойными манерами разместились в грузовом отсеке.
Корабль поднялся из дока, проткнул атмосферу и вышел на орбиту станции Эберкромби.
Станция, сверкая на солнце, плыла впереди по курсу.
Баржа причалила к грузовой палубе, механизмы втянули ее в гнездо, люк открылся..
— Пойдемте, — сказал Лайонел. — Побыстрее. Покончим с этим. — Он тронул Джин за плечо. — Вы впереди.
Она направилась вверх, к главному стволу. Мимо них проплывали толстые отдыхающие, яркие, круглые, как мыльные пузыри. При виде такого количества костлявых землян на их лицах возникало удивление.
Они прошли вверх по стволу — вдоль коридора, соединяющего главный корпус станций с личным сектором семьи Эберкромби, — миновали Плезанс, где Джин мельком заметила миссис Клару, круглую как апельсин, рядом с которой раболепствовал Вебард.
Они проплыли мимо Блейскел.
— О, мистер Лайонел, — охнула та. — Да ну! Не может быть!
Лайонел проскользнул мимо. Заглянув через плечо ему в лицо, Джин почувствовала приступ тошноты. Что-то темное кипело в его глазах: ощущение триумфа, злоба, месть, жестокость. Нечто не совсем человеческое. Джин всегда оставалась человеком до мозга костей и в подобных обстоятельствах чувствовала себя неуютно. Сейчас она ощущала беспокойство…
— Быстрее! — донесся до нее голос Лайонела. — Быстрее!
Мимо комнаты Клары — к спальне Эрла. Джин нажала кнопку. Дверь открылась.
Эрл перед зеркалом завязывал на своей бычьей шее сине-красный галстук. На нем был очень свободно скроенный жемчужно-серый габардиновый костюм. Во многих местах были подложены подушечки, чтобы тело выглядело помягче и покруглее. Эрл заметил в зеркале Джин, а за ней суровое лицо своего брата. Он крутанулся, потерял опору и беспомощно взмыл в воздух.
Лайонел засмеялся:
— Взять его, Хаммонд. Спустить вниз.
Эрл бушевал, что-то бессвязно выкрикивал. Он здесь хозяин, всех долой отсюда. Он всех засадит в тюрьму, всех велит убить. Он сам убьет.
Хаммонд обыскал его на предмет оружия. Двое мужчин, что летели в грузовой барже, неловко стояли сзади, тихо переговариваясь друг с другом.
— Послушайте, мистер Эберкромби, — сказал наконец один из них, — мы не можем служить насилию.
— Заткнитесь, — ответил Лайонел. — Вы здесь как свидетели, как медики. Вам платят за то, чтобы вы смотрели, и ничего больше. Если вам не нравится то, что вы видите, тем хуже для вас. — И он махнул Джин: — Дальше!
Девушка толкнулась к двери кабинета.
— Прочь отсюда, прочь! Это частное владение, это мой личный кабинет! — завопил Эрл.
Джин сжала губы. Она не могла избавиться от жалости к бедному корявому Эрлу. Но вспомнив о его «зоологической коллекции», решительно прикрыла зрачок фотоэлемента и нажала кнопку. Дверь распахнулась, явив им красоту и величие цветного стекла, пылающего в огне небес.
Джин подлетела к косматому двуногому существу. Здесь она пряталась.
Проходя через дверь, Эрл уперся, тяжело дыша, словно запыхавшийся щенок. Хаммонд заломил ему руки.
— Не дурите с Хаммондом, Эрл. Он любит ломать людей, — сказал Лайонел.
Двое свидетелей возмущенно бормотали что-то. Лайонел бросил на них уничтожающий взгляд.
Хаммонд схватил Эрла за штаны, поднял над головой и пошел на магнитных подошвах по свободному пространству кабинета. Эрл беспомощно молотил руками воздух.
Джин пошарила за резной панелью у двери, ведущей в пристройку.
— Уберите руки! — завизжал Эрл. — О, как вы заплатите, как заплатите за это, как заплатите!.. — Его голос сорвался и перешел в рыдания.
Хаммонд встряхнул его, словно терьер крысу. Эрл зарыдал громче. Джин нахмурилась, нащупала кнопку, нажала. Дверь открылась.
Все проследовали в ярко освещенную пристройку. Эрл, полностью сломленный, вовсю рыдал и молил о снисхождении.
— Это здесь, — сказала Джин.
Лайонел хлестнул взглядом по коллекции чудищ. Инопланетные звери: драконы, вампиры, василиски, грифоны, насекомые в панцирях, змеи с огромными глазами, скрученные в кольца, клыки, мозги и хрящи. И рядом — людские уродства, не менее страшные и неправдоподобные. Взгляд Лайонела замер на толстяке.
Лайонел посмотрел на Эрла. Тот оцепенел.
— Бедный Хьюго, — сказал Лайонел. — Эрл, вам не стыдно?
Эрл вздохнул.
— Но Хьюго мертв… Так же мертв, как любой экспонат здесь. Верно, Эрл? — Лайонел взглянул на Джин: — Верно?
— Ну, да, — смутилась Джин, ей не доставляло удовольствия мучить Эрла.
— Конечно, он мертв. — Эрл задыхался.
Джин подошла к маленькому выключателю, контролирующему магнитное поле.
— Ты ведьма! Ведьма!.. — пронзительно закричал Эрл.
Джин переключила тумблер. Раздалось мелодичное жужжание. Шипение. Запах озона. Дуновение. Куб с чмокающим звуком открылся. В комнату вплыл Хьюго. Он дернул руками, его вытошнило, из горла вырвался писк.
Лайонел повернулся к двум свидетелям:
— Этот человек жив.
— Да, да! — взволнованно пробормотали они. Лайонел повернулся к Хьюго:
— Скажи им, как тебя зовут.
Хьюго что-то тихо прошептал и, прижав локти к туловищу, засучил маленькими атрофированными ножками. Он пытался принять позу эмбриона.