Миллион долларов, подумай об этом. «Что вы будете делать со своим миллионом?» — спросил ее новый хозяин. Теперь эта мысль, как заноза, не давала покоя.
Что она сделает с миллионом долларов?
Мысли текли лениво. Джин попыталась представить себя в будущем. Как она будет выглядеть? Что будет чувствовать? Где?.. Ум ее отпрянул, оставив одну только злость, словно нельзя было касаться самой темы. «Крысы, — сказала Джин. — Когда получу его, тогда и подумаю. Миллион долларов… Не слишком-то большой кусок, когда на самом деле речь идет о, миллиарде. Два миллиона будет лучше».
Глаза ее отследили изящную красную воздушную лодку, сделавшую крутой вираж к стоянке, новый сверкающий маршаловский «мунчейзер». Теперь ей можно чего-то хотеть. «Мунчейзер» будет среди первых ее покупок.
Дверь распахнулась. На мгновение заглянул знакомый охранник. Затем, толкая перед собой сумку на колесиках, вошел портной — стройный невысокий блондин с красивыми топазовыми глазами. Дверь закрылась.
Джин отвернулась от окна. Портной — Анри, имя было начертано трафаретными буквами на ящике, — попросил ее встать поближе к свету и обошел кругом.
— Да, — пробормотал он, сжимая и разжимая губы. — Да… Что у леди на уме?
— По-видимому, платье для обеда. Он кивнул:
— Мистер Фосерингей упомянул вечернее платье. Итак, выплыло имя — Фосерингей.
Анри установил экран:
— Если угодно, посмотрите некоторые мои модели. Возможно, вам что-нибудь понравится.
Красивые девушки в вечерних туалетах появлялись на экране, делали шаг вперед, улыбались и уходили в глубь сцены.
— Что-нибудь вроде этого, — показала Джин.
Анри одобрительно щелкнул пальцами:
— Оп-ля. У мисс хороший вкус. А теперь посмотрим… Если мисс позволит ей помочь…
Анри ловко расстегнул на Джин платье и бросил его на койку.
— Для начала освежимся. — Портной порылся в сумке и, держа Джин за запястье изящными пальцами, опрыскал ее руки сначала холодным туманом, затем теплым ароматным воздухом. Кожу защипало. Джин почувствовала свежесть, словно в нее вдохнули энергию.
Анри постучал пальцами по подбородку:
— Теперь снова.
Девушка стояла с прищуренными глазами, а портной суетился вокруг, что-то шепотом вычислял, делал стремительные жесты, понятные только ему самому. Он растянул вокруг Джин серо-зеленую паутину, тронул ее и стал вытягивать по мере того, как на тело ложились нити. Затем подсоединил какие-то шишечки к концам гибкой трубки, обжал ее вокруг талии Джин, потянул — и трубка пошла извергать сверкающий темно-зеленый шелк. Анри искусно изогнул и отрезал трубку, затем продолжил тянуть ложившийся шелк.
Он опрыскал ткань чем-то тускло-белым, бросился вперед и принялся формовать складки, тянуть, собирать в пучок — и вот материя уже падает шуршащими волнами с плеч, перетекая в широкую юбку.
— Теперь перчатки. — Портной покрыл руки девушки теплой черно-зеленой пеной, которая затвердела блестящим бархатом, потом искусно обрезал ножницами, чтобы обнажить внутреннюю сторону рук.
— Туфли-лодочки. — Черный сатин с изумрудно-зеленым мерцанием.
— Теперь украшения, — В правое ухо Джин он вдел красную безделушку, затем на правую руку девушки соскользнул браслет с неограненным рубином.
— Духи, совсем чуть-чуть. Лучше всего Левелье. — И в воздухе поплыл тонкий аромат, очевидно, центрально-азиатского происхождения.
— Мисс одета. И, осмелюсь сказать, — Анри напыщенно поклонился, — исключительно прекрасна.
Он повозился с тележкой, одна сторона отпала, и вверх взметнулось зеркало.
Джин осмотрела себя. Живая наяда. Когда она добудет этот миллион долларов, а лучше — два миллиона, — она наймет Анри на постоянную работу.
Портной все еще бормотал комплименты:
— О, величайшая еила жизни! Вы волшебница! Потрясающе. Не могу глаз оторвать…
Дверь открылась. В комнату вошел Фосерингей. Анри низко поклонился и хлопнул в ладоши. Фосерингей взглянул на девушку:
— Вы готовы? Хорошо. Пошли.
Джин подумала, что можно обсудить все откровенно прямо здесь.
— Куда? — спросила она.
Фосерингей, ожидая, пока Анри выталкивая свою тележку из комнаты, слегка нахмурился.
— Я пришла сюда по собственной свободной воле, — сказала Джин. — И вошла в комнату на своих ногах. Я все время знала, куда иду. Теперь вы говорите: «Пошли со мной». Сначала я хочу знать куда. Затем я решу, пойду или нет.
— Вы не слишком хотите миллион долларов.
— Два миллиона. Я хочу их достаточно сильно и потому трачу свое дневное время на выяснение нужных сведений. И если я не получу их сегодня, то получу завтра. Или на следующей неделе. Я найду способ получить их. Я очень давно решила получить два миллиона, — Она сделала изящный реверанс.
Зрачки Фосерингея сузились.
— Очень хорошо, — произнес он ровным тоном. — Два миллиона. Сейчас я приглашаю вас отобедать со мной на крыше. Там я вас проинструктирую.
2
Они дрейфовали в зеленоватом пластиковом пузыре под куполом. Под ними расстилались инопланетные пейзажи в коммерческой интерпретации: серый газон, кривые красно-коричневые растения, отбрасывающие эффектные тени, бассейн с мерцающей зеленой жидкостью, шапки экзотических цветов, клумбы с трибами.
Пузырь скользил плавно, движения его явно подчинялись законам вероятности. Он то всплывал под почти прозрачный купол, то спускался под самые кроны. Из отверстия в центре стола появлялись перемены блюд, охлажденное вино и горящие голубым пламенем бокалы с пуншем.
«Потрясающее расточительство», — думала Джин. Но почему Фосерингей тратит на нее свои деньги? Возможно, лелеет романтические планы… Ее развлекла эта мысль. Она украдкой принялась наблюдать за ним. Мысль выглядела неубедительной. Этот человек совершенно не пытался разыграть с Джин какой-нибудь гамбит. Он не пробовал пленить ее своим очарованием, не старался произвести впечатление напыщенной мужественностью. Как это ни раздражало Джин — факт был налицо: Фосерингей оставался к ней абсолютно безразличен.
Джин в замешательстве поджала губы. Попробовала изобразить легкую улыбку и скосила на него взгляд из-под ресниц.
— Поберегите, — сказал Фосерингей, — все это понадобится вам на Эберкромби.
Джин вернулась к еде.
— Я любопытствовала, — спокойно пояснила она.
— Теперь вы знаете. …
Джин решила подразнить его, извлечь из раковины:
— Что знаю?
— То, насчет чего любопытствовали, что бы это ни было.
— Фу! Мужчины в основном одинаковы. У них у всех одна и та же кнопка. Нажми ее — и они прыгнут в одном и том же направлении.
Фосерингей нахмурился и посмотрел на нее сузившимися глазами:
— Возможно, вы не настолько развиты, как мне показалось.
Джин напряглась.
— Что вы имеете в виду?
— Вы сказали то же самое, что обычно говорят чуть ли не все смазливые девчонки, — проговорил он с оттенком презрения. — Я думал, вы выше этого.
Джин нахмурилась. Ее характеру не было свойственно абстрактное мышление.
— Я никогда не видела другой реакции. Хотя и склонна допустить, что есть исключения. Это разновидность игры. До сих пор я никогда не проигрывала. Фосерингей расслабился: