– А вы упрямый, – послышался из темноты ее голос.
– Не очень. Всего лишь решительный и немного самоуверенный. – Шарль вытянулся на ковре, опершись на локти, и щенок снова оказался тут как тут, обнюхивая его локоть, рукав и штанину.
– Ну, и что же вы решили?
– Что ваше поведение ни к чему хорошему не приведет, – ответил он. – Вы и сами это прекрасно понимаете и чувствуете себя одинокой – вот только почему, я не могу понять. Как уже сказал ранее, вы для меня загадка.
Луиза поразмыслила над его словами несколько секунд, потом заявила:
– Я не верю вам, когда вы говорите, что хотите сделать мне приятное. Все это вранье.
Шарль рассмеялся, улегся на ковер, заложив одну руку под голову, а другой стал играть со щенком, который никак не оставлял его в покое.
– Не совсем, – возразил он, потрепал щенка за уши и стал почесывать ему живот.
– Давайте перейдем к сути дела.
– Хорошо.
– Чего вы хотите для себя? – спросила девушка.
– Вас.
– Я полагаю, не только в качестве собеседницы?
– О да!
– Но я уже помолвлена.
– О-о-о, я хочу получить вас не навсегда, а лишь на время плавания.
Это замечание рассмешило ее:
– Итак, я должна немедленно броситься в ваши объятия?
– Ну нет, это было бы неинтересно. Вы спросили, чего я хочу для себя, – я вам ответил. Но не сказал, каким образом я намерен этого добиться.
– Я хочу видеть ваше лицо. Мне кажется, я чего-то не понимаю, – вы так убежденно рассуждаете об этом…
– В таком случае вы действительно многого не понимаете, поскольку только дурак может быть абсолютно уверен во всем. Кроме того, – добавил Шарль, – настоящий игрок старается всегда сохранять непроницаемое выражение лица. У вас есть еще четыре органа чувств – используйте их.
Он слышал, как Луиза пошевелилась рядом. Темнота наполнилась шуршанием шелка и муслина, повеяло свежим ароматом ее травяного мыла и жасмина. Но во мраке невозможно было уловить никакого движения. Шарлю начинал нравиться этот эксперимент. Он прислушивался к ее дыханию, ощущал тонкий аромат. Как, должно быть, приятно было бы почувствовать ее в своих объятиях здесь, в темноте, где, кроме них двоих, нет никого, не считая милейшего щенка, сующего повсюду свой мокрый нос.
Ее голос прозвучал чуть дальше и чуть ниже, как если бы она прилегла на диван.
– А вы настоящий араб? – спросила она. – По вашему произношению этого не скажешь.
– Оксфорд. Восемьдесят девятый класс. – Это было почти правдой: Шарль действительно изучал английский в Кембридже. Кроме того, богатые семейства из Северной Африки и Ближнего Востока частенько посылали своих детей учиться в европейские учебные заведения.
Луиза спросила по-французски:
– Вы играете в покер? – Ее произношение было безукоризненным.
Но Шарль, к своему немалому удивлению, ответил ей на английском:
– Я не очень хорошо говорю по-французски. – Почему он солгал, Шарль и сам понять не мог.
– Я думала, все образованные арабы говорят по-французски.
– Весьма неохотно, смею вас уверить. Ведь это язык наших угнетателей. Кроме того, среди арабских стран есть и такие, где французский не употребляется совсем.
– Например?
Шарль ответил не сразу:
– Египет.
– Значит, вы египтянин?
– Нет. – Конечно, его ответ не имел никакого значения. Он чувствовал, что окончательно запутался.
Невинная на первый взгляд ложь, которую он вплел в ткань их беседы, заставила Шарля нахмуриться. С чего это ему вдруг понадобилось пускаться в лингвистические дебри? Это совсем не входило в его планы. Он помолчал в замешательстве, но почти тут же выбросил эту мысль из головы.
Впрочем, далее их разговор протекал довольно гладко во многом благодаря очаровательной Луизе. Между ними воцарилось молчание, которое свидетельствовало о том, что Шарль с честью выдержал первый экзамен. Все его недомолвки были приписаны некоей тайне, окружавшей его жизнь, которую Луиза решила во что бы то ни стало разгадать.
Некоторое время она сидела молча, поглаживая щенка, который вился у ее ног. Затем произнесла из мрака:
– Я не хочу, чтобы мои слова ввели вас в заблуждение. Помните, несколько минут назад я жаловалась моему песику? Так вот, мне нравится быть собой. Мне нравится быть красивой. Очень нравится.
– Я знаю.
Девушка внезапно спросила:
– А вам известно, что… – Она поправилась: – Как вы считаете, гордиться своей внешностью – это дурно?
– Не думаю, – усмехнувшись, возразил Шарль. Луиза помолчала, потом спросила:
– А вы красивы?
– Вы никак не можете забыть об этом?
– О чем?
– О том, как люди выглядят.
– Но вы же красивы. Я догадалась по вашему смеху: вам прекрасно знакомо это чувство – гордость за свою внешность.
Шарль вздохнул, потом признался:
– Да, я тщеславен.
– Но вы можете сдерживать его?
– Что именно?
– Ваше тщеславие.
– Нет, но оно тоже не властно надо мной.
– Объясните, я не понимаю.
Из ее последних слов следовало, что ей в самом деле хотелось бы поговорить на эту тему. В ее требовательном «объясните, я не понимаю» Шарль уловил мольбу. Теперь причина ее страданий стала ему понятна: у нее не складывались отношения с окружающими, но она жаждала общения, как голодающий пищи. В то же время Шарль вынужден был признать, что сам становился для нее источником духовного общения, к которому она так стремилась. Он не просто завоевал ее доверие – она готова была принять его дружбу.
Что ж, он не должен обмануть ее ожиданий. И, чтобы как-то оправдаться за все свои прошлые, настоящие и будущие прегрешения, Шарль начал так:
– Конечно, я не могу полностью контролировать свои чувства. Это никому не под силу. Но я могу сдерживать свои ответные порывы или, наоборот, давать им волю. Я… – Он решил изменить грамматическое построение фразы. – Вы, – продолжал он, – можете поступать дурно, к примеру, идя на поводу у своего тщеславия, если считаете, что так проще, забавнее, ну и так далее. Либо вы способны обуздать гордыню, когда это угрожает вашей жизни или несправедливо по отношению к другим. Вы осознаете свои чувства и принимаете их. Затем действуете в соответствии со своим убеждением в том, что в данный момент для вас хорошо.