Еще никогда я так не радовалась выпуску «Вечернего пророка»: маглы видели летающую машину, и об этом не могли не написать в магической прессе. Нигде не было ни слова о случившемся крушении, зеркало молчало и оставалось целехоньким — значит, дети благополучно либо сели, либо все же доехали до школы. Выкуривая одну сигарету за другой и молясь всем святым, чтобы с ребенком все было хорошо, я сидела рядом с зеркалом до глубокой ночи, ожидая, когда Воробышек сможет со мной связаться. Ждать, по здравому размышлению, было, конечно, бесполезно: у паршивца был уж точно непростой день, да и разборки с парочкой должны были быть нехилыми — однако ничего с собой поделать я не могла, все равно не спалось, несмотря на очередную дозу комплекса и зелья Ясме. Однако шкет, видимо, все же вспомнил, что где-то есть человек, который за него волнуется, и в третьем часу ночи в небольшом круглом зеркальце вместо моей хмурой физиономии показалась виноватая мордашка Воробья.
— Пааатти... — прошептал он и шмыгнул носом.
Угу, так я и поверила. Так, нахрен лирику...
— Привет, мелкий. Ты в Хогвартсе? Говорить можешь?
— Да, — удивленно ответил он.
— Цел, ничего себе не ушиб? У медсестры был?
— Все хорошо, к Помфри не ходил.
Buíochas le Dia agus Naomh Pádraig! (п/а: ирл. Слава Богу и Святому Патрику!)
— Завтра сходи, ради успокоения нервов тетушки Патти, лады? Ну и чудненько! Как отреагировали на ваше феерическое прибытие?
— Директор сказал, что еще одно нарушение — и нас из школы попрут.
— И все? А про барьер?
— Нет, ничего... А, приговорили к общественно полезным работам после уроков.
— Зашибись! Ладно, маленький, топай спать, поздно уже...
— А...
— Уши намну дома, поподробнее ты мне все расскажешь в другой день, сейчас иди спать, третий час ночи, а тебе завтра на учебу еще надо вставать.
Следующий сеанс связи мы с мелким договорились устроить через пару дней. Прошел он также глубокой ночью: в школе, вполне ожидаемо, творился полный дурдом. Летающий Форд сделал Воробья с Роном самыми популярными среди сверстников (и не только) людьми в школе, особенно на родном для них факультете. Немудрено: они там все через одного почти безголовые, а отдельные личности так и вовсе без «почти». Кроме усилившихся восхищения одних и зависти других в копилку раздражителей прибавились надоедливый фанат — одна штука — и учитель-идиот, также в единичном, слава тебе, Господи, экземпляре. Рассказ о том, как Гилдерой Локхарт провел свой первый урок, вообще сделал мой день. Да, Моль довыпендривался до группового колдографирования с ним, Воробьем, Колином Криви (тем самым новоявленным фанатом) и Локхартом. То, что получилось в итоге, было отдано Малфою неделю спустя, подпись «Самому восторженному почитателю» и два автографа — Поттера и Локхарта — прилагались.
Заодно я раскрутила шкета, чтобы он мне все же поведал, за каким лядом он сел в тот чертов Форд. Все оказалось просто: мелочь моя злопамятная нашел таким образом способ отплатить семье Уизли за месяц, проведенный в Норе. После публикация в прессе Артуру Уизли грозило служебное расследование. Самое меньшее, на что он мог надеяться — довольно крупный штраф. Узнаю Воробьиный стиль: если уж они соврали, что «так волновались, так волновались», то теперь уж точно поволнуются так, что дай боже.
— Ты хоть понимаешь, что тебя самого могли исключить из Хогвартса и лишить палочки? — спросила я.
— Да, — серьезно кивнул мне мальчишка, — но сломали бы мне палочку из остролиста, а жил бы я у Дурслей, в тысяче миль от школы и ее директора.
Несколько наивная уверенность птаха вызвала невольную улыбку. Милый, кто б тебе это позволил?..
— А Рон? Ведь и ему б тогда досталось...
— Ему был бы урок сначала думать о последствиях, а потом проявлять этот... инсатив, — жестко ответил Воробей. — Это он стал настаивать, чтоб мы отправились в школу на отцовом автомобиле, даже пункт из Уложения вспомнил.
— Инициативу, — привычно поправила я. — Тебе не кажется, что это как-то слишком?
Фырканье, насупленный вид и поджатые губы были мне ответом. Мелкого опять начало заносить. Вот так и появляются темные лорды и прочие тираны... Чудненько!