– Возможно. Но разве это оправдание? А твой хозяин? Разве он был твоим врагом?
– Он был моим Повелителем и мужем.
– И он все равно это делал.
– Он имел право.
– Нет. Никто не имеет таких прав. Тем более тот, кто называется твоим мужем.
– Ты не понимаешь.
– Я понимаю.
– Ты не один из нас.
– Неважно. Если любят, то защищают, а не бьют.
– Он защищал.
– От кого?
– От других. И от таких как ты.
– А кто защищал тебя от него?
– Он был моим хозяином. Он имел право.
– Тебе это нравилось?
Молчание.
– Значит, для тебя это нормально?
– Тот, кто сильнее, имеет право. У каждого есть право защищаться и если он не способен на это – сильнейший одержит победу и сделает то, что сочтет нужным.
– Зачем? – теперь пришла его очередь спрашивать.
– Потому что может.
– Это не ответ. Зачем это делать?
– Чтобы доказать превосходство.
– Зачем?
– Ради удовольствия. И чтобы доказать, что достоин быть старшим.
– Это низко. Смысл демонстрировать силу на том, кто заведомо слабее?
– Но ты же срезал цветы.
Опять эта констатация.
– Цветы не чувствуют боли.
– Тогда в этом еще меньше смысла.
– Что?
– Ощущать чужую боль интересно. В этом есть смысл. Уничтожать не получая ничего взамен – бессмыслено.
На этот раз он смотрел на нее долго, внимательно, не мигая, а потом встал и ушел, потрясенный столь извращенной логикой. Лишь потом он спохватился, что забыл доску с камнями.
Еще один день. На этот раз он захватил пару рисунков и несколько книг. Одна совсем простая. Детская. В другой – стихи.
Ожидание.
– Доброе утро.
Это сказала она, не он.
– Доброе утро, – улыбнулся Келефиндель. – Я принес тебе кое-что.
Он развернул рулон из нескольких рисунков с пейзажами и цветами. Не мигающий взгляд уставился на изображения. Холодно. Равнодушно.
– Что это?
– Рисунок. С цветами.
Она внимательно смотрела на него. Водила глазами по листу.
– Они странные, – наконец констатировала она.
– Да? Почему?
– Не похожи на настоящие.
По мнению Келефинделя рисунок был мастерским. Вряд ли кто-то мог нарисовать лучше.
– Почему? Что в них не так?
– Их не слышно.
– Это рисунок… – растерялся он.
– И они не пахнут.
– Ну да, конечно.
– В них странные цвета.
Он еще раз внимательно посмотрел на изображение с будто бы живыми цветами.
– Но тебе нравится?
– Не знаю.
– Они красивые?
– Да. Пожалуй.
– Хорошо.
Он развернул следующий лист. С морским пейзажем.
– Что это?
– Море, – удивился он.
– Я видела море. Оно не похоже.
– Значит тебе не нравятся эти рисунки?
– Они странные.
– Хорошо. Завтра принесу краски и бумагу. Можешь сама нарисовать, как считаешь нужным.
Молчание. Наверное она не понимала, что он от нее хочет и зачем приходит сюда. Он тоже не совсем понимал.
– Ладно. Тогда я тебе покажу стихи.
Он открыл книгу на первой попавшейся странице, полистал в поисках чего-то понятного даже демону и зачитал. Опять о природе. Ее демоны понимают.
– Интересное сочетание слов.
Констатация факта. Но теперь сделанная самостоятельно. Без уточняющих вопросов.
– Да.
– Ты видишь их в этих символах?
– Да. Хочешь и тебя научу их видеть?
– Да.
В этот раз он задержался до вечера, а простенькая книжка так и осталась в ее клетке. На следующий день он принес карандаш, кисти, краску и целый альбом с листами. Еще через день у нее было, что показать.
Келефиндель озадачено уставился на листы раскрашенные и закапанные самыми разными красками.
– Красиво, – тем не менее похвалил он. – Очень интересные цвета.
– Это ветер.
Тонкая рука указала на синие, желтые и зеленые всполохи.
– А это летняя ночь.
Вихри розового, красного и фиолетового с желтыми крапинками.
– Отлично, – похвалил он. – А не хочешь попробовать нарисовать то, что ты видишь?
Молчание. Взгляд зеленых глаз мечется между рисунками и посетителем.
– Я рисовала то, что вижу.
В этот раз в голосе все-таки прозвучали чуть озадаченные нотки.
– Да? Прости, я не понял. Главное, что тебе понравилось рисовать. Тебе же понравилось?
– Да. Можно я оставлю рисунки?
Он улыбнулся.
– Конечно. Они твои. Хочешь, я принесу клей, чтобы ты могла повесить их на стены?
– Нет. Я повешу их на паутину, – решила она.
– Отлично. Хочешь поиграть в камушки или заняться чтением?
Она училась быстро. Вскоре она уже сама читала сборник стихов. За ним последовали простенькие рассказы. Наверное она в них много не понимала – они были о его народе и слишком чужими – но ей нравилось.
Самое жуткое чудовище этого мира… Он учил его читать и писать, словно ребенка. Пестрые рисунки с переливающимися красками вскоре занимали почти все стены его клетки. Самое страшное существо на свете… и самое прекрасное. Сбежавшее из одной клетки и угодившее в другую. Вот только кто в это поверит?