====== Глава 10. Ты любишь её?! ======
Чтобы как-то прийти в себя после происшедшего, Джанка вновь вернулась к многочасовому чтению книг и подолгу просиживала в библиотеке.
Тощий и впалый живот её постепенно сглаживался, затем начал набухать и округляться, выступая вперёд. Джанка стала совершенно замкнутой, избегая общения с кем бы то ни было. Ближе к родам она доверила приготовления для ребёнка Феве и Анне — обустроить одну из комнат в её покоях под детскую. И она почти не думала и не вспоминала Эвина, как не вспоминала ничего и никого из своего прошлого. Мысли её были заняты то анализом прочитанных книг, то мечтами о будущем ребёнке. И когда наступило время родов, она благополучно и быстро разродилась, совсем немного помучившись, близнецами — сначала дочерью, потом сыном. Это были обычные человеческие дети, с чуть вытянутыми, как это обычно бывает после рождения, головками, нормальными пальчиками на руках и ногах, карапузыми, беззубыми. Джанка только облегчённо вздохнула: — Хвала богам, что они уродились в человеческую породу. Теперь я не могу сказать, что в этой жизни я обделена абсолютно всем! Вот и детей у меня сразу двое вместо одного! Значит, теперь настанут иные, лучшие времена и для меня, и для всех остальных. Сыну Джанка дала имя Лео, а дочери — Лея. Полок даже не подозревал, насколько он ошибся в своих расчётах использовать потомство Джанки для того, чтобы заставить её завоёвывать для него мир. Наоборот, после рождения детей у неё словно что-то перевернулось в мозгах и она оказалась словно одержима идеей осчастливить Акир и другие три города, принадлежащие державе Полока. Она сделалась напористой и настырной, докучая его просьбами снижать налоги для землевладельцев и бесплатно раздать по кускам пустующие земли для тех, кто хотел на них работать. — Посмотри, молодые и трудоспособные люди уходят из твоих городов к другим правителям, потому что на твоих землях им нечего делать! — с упрёком говорила Джанка Полоку. — Ещё с десяток-другой лет и ты станешь правителем калек и стариков. Они ли будут на тебя работать? Говорю тебе, не будь таким жадным, сбавь налоги хоть наполовину! — А на что, по-твоему, я буду содержать армию? — А зачем тебе такая большая армия? С кем воевать собрался? Города, соседствующие с теми, что принадлежат тебе, спокойные, насколько я знаю историю, они никогда не воевали ни с кем за века своего существования, да и политика у них мирная. Неужто ты собрался на них войной идти, нарушить традиции покоя? — А если мой собственный народ восстанет против меня, своего правителя, на кого мне надеяться? На тебя, что ли, если ты и блоху боишься обидеть? — Поступай со своим народом так, чтобы он не желал бунтовать. Бунт, знаешь ли, дело горькое, не сладкое, это до какого же края надо дойти, чтобы пойти против своего правителя! Послушай меня, раздай им землю даром, тем, кто хочет её. Земля мудра и спокойна, она отдаёт мудрость и покой тем, кто на ней работает. Крестьянин не любит восстаний, он любит землю, его не так легко оторвать от неё, чтобы заставить воевать. Не понадобится тебе армия, если твоя держава будет державой крестьян. И народ вернётся в твою державу. И новый народ придёт, которого раньше не было. Это будут новые люди, хорошие люди, которые работать хотят. Раздай землю, раздай, раздай! Полок злился на неё кричал и бранился в ответ на её предложения, но со временем всё же начал поддаваться её словесному давлению и принялся постепенно раздавать земли, правда, не бесплатно, а в аренду. И это дало результаты: в державу Полока начал возвращаться молодой народ и большие площади заброшенных земель, заросших лебедой, вновь оказались распаханы, на них возводились новые избы и подсобные постройки. В казну потекли деньги и Полок повеселел было, но Джанка тут же испортила ему настроение, приставая с тем, чтобы он снижал и снижал налоги, твердя, что таким образом можно привлечь к земледелию ещё большее количество народа, богатеть и забыть страх перед бунтом народа. — Если я забуду страх перед бунтами народа, для чего ты мне будешь нужна! — ворчал Полок. — Не буду нужной — не расстроюсь, — отвечала Джанка с улыбкой. — Поселюсь на каком-нибудь хуторе с детьми и заживу земледелием. — Ты же демон огня. Откуда у тебя такая тяга к земле? — Так ведь земля — это стихия, которая не враждебна огню! — смеялась Джанка. Весной Джанка на самом деле увлеклась земледелием. Она разбила небольшой огород за садом на территории приусадебного участка вокруг правительственных хором и ежедневно брела туда с мотыгой и другими садо-огородными инструментами. Иногда она туда брала с собой и детей, спавших в корзинках на перинках. Дети её были спокойны, не так часто плакали, чаще спали или просто лежали, созерцая окружающий их мир. Груди Джанки ничуть не набрякли даже после родов и для детей пришлось нанять кормилицу. Поставив корзинки с детьми в траву неподалёку от грядок, Джанка принималась за работу. Она понимала, что в выращенных ею овощах никто не будет нуждаться, склады в хоромах забиты до отказа съестными припасами, но возня с землёй как-то успокаивала. Затем, с наступлением зимы, она снова засаживалась за книги или возилась с детьми, уже научившимися ходить и теперь пытавшимися произносить отдельные слова лепечущими язычками. Как и ожидала Джанка, дети нисколько не боялись её, они воспринимали её, как мать, потому что она носила их на руках, пела им колыбельные, пеленала и переодевала узловатыми пальцами, накоторых вновь, как когда-то были спилены когти, чтобы не поранить младенцев. Когда они стали немного постарше, у них, однако, возникли вопросы, почему их мама отличается внешним видом от других женщин. Джанка объяснила им только, что так бывает и они вполне удовлетворились этим ответом раз и навсегда. Ведь отличаются же одни существа от других, например, кошки от собак или куры от коров, так почему их мама не может быть немного другой? К трём года у малышей появились даже зачатки грядущей красоты и Джанка удивлялась: откуда? Отец у них не был писаным красавцем, так в кого же они могли уродиться такими славными? У обоих были светло-рыжие, как у Эвина, волосы, только более отливали золотом, чем рыжиной, а издалека казались жёлтыми и вились пышными кудрями. И были голубые глаза — должно быть, передалось от каких-нибудь предков по линии отца или матери. К тому же, и характеры у малышей оказались просто прелестными. Оба были очень спокойны и на редкость послушны. Они напоминали двух куколок, по целым дням мирно играющих у себя в детской или на заднем дворе под присмотром няньки. Именно в эту пору, когда Лео и Лее исполнилось три года, в Акире снова появился их отец. Когда Эвин был выпущен из тюрьмы, у него и в уме не было последовать намёку Полока на то, чтобы закончить свою жизнь самоубийством. Его нисколько не мучили угрызения совести, что он стал предателем клана, собравшимся уничтожить Джанку. Когда он сидел в тюрьме в ожидании своей казни, у него было очень много времени для размышления. И именно тогда он понял, что члены клана виноваты перед ним, а не он перед ними. Ведь беседовал же он с Джанкой и понял, что все её преступления против человечества были совершены по незнанию, ею манипулировал Полок, приучивший её к повиновению, с детства жестоко издеваясь над ней и унижая. Эвин даже восхищался Джанкой, её умом и силой воли, с помощью которых она сумела прозреть и понять, что она поневоле творит зло и отказаться от него, а ведь это нелегко, ох, нелегко для того, кого с детства ломали, как сухую ветку! Каково же это, после таких мучений и страданий, да ещё и преодолевая демонскую природу, не озлобиться, а стать добрее и высоконравственней, чем многие из людей! Эвин был против убийства Джанки, он считал, что смерти достоин Полок, он твердил об этом членам клана, а они не слушали его и давили, давили, давили на него, чтобы он умертвил именно Джанку, а иначе они сочтут его предателем. И он поддался давлению и совершил ошибку. И за это он осуждал членов своего бывшего клана и не сожалел, что они были казнены. После выхода из тюрьмы он решил попытаться начать жить заново и это ему удалось. Он уехал в один из приморских городов, носивший название Вебер, жившего торговлей и нанялся на один из купеческих кораблей охранником. Во время коммерческого рейса на корабль напали пираты и Эвину крупно повезло, просто невероятно: он сумел одним выстрелом из пушки угодить в такое место вражеского корабля, что корабль тут же пошёл ко дну, раньше, чем пираты смогли бы взять купеческий корабль на абордаж. Таким образом, получилось, что он один спас целый купеческий корабль и жизни множества людей на нём. Купец оказался человеком благодарным и щедро вознаградил Эвина кучей «оленей». И Эвин открыл собственную лавку и у него пошли неплохо торговые дела, он оказался талантливым купцом и за три года успел открыть ещё две лавки и нанять приказчиков. Впору было бы забыть горе прошлого и начать жить благополучной, полной процветания жизнью, но у него из головы не выходила Джанка. У него были женщины, он менял их одну за другой, все они были видными и интересными, но от каждой из них веяло духовной пустотой и все они вызывали лишь тоску. И Эвин вновь решил посетить Акир с тайной надеждой вновь найти способ встретиться с Джанкой и попросить у неё прощения. Она, вроде бы, простила его, помиловав, но это было не то. Он хотел услышать слова прощения лично от неё. Он остановился в небольшой гостинице неподалёку от рынка, находившегося ближе всего к хоромам правителя. Того самого рынка, где когда-то Джанка раздавала милостыню и где Эвин продемонстрировал видимость преданности ей, закрыв собой от летевших в неё камней. Он решил прогуливаться по этому рынку ежедневно в надежде встретить кого-нибудь из слуг правителя и расспросить о Джанке. И вскоре ему это удалось. Он буквально нос к носу столкнулся с одной из хоромных служанок, которую звали Вида. Это была невысокая полная женщина средних лет, живая, шустрая. Летом она обычно работала в саду, а зимой служила на побегушках при кухне. По натуре Вида была общительна и проста, она зналась с Эвином, когда он ещё работал телохранителем Джанки. Она слышала о том, что Эвин пытался отравить демоницу и был помилован, а если он был прощён правителем, значит, ничего не было зазорного в том, чтобы возобновить общение с ним. Она охотно рассказала Эвину о том, что Джанка родила близнецов, мальчика и девочку, дав им имена Лео и Лея, что теперь она почти всё лето возится в огороде, а в холодное время по-прежнему читает книги, что она добилась от Полока снижения налога на землю и раздачи земли нуждающимся. Эвин внимательно слушал и вздыхал. — Да, сожалею я, что потерял такую жену, — наконец, заговорил он. — Её душа была словно солнце. — Неужели тебе не было отвратительно прикасаться к ней? — удивилась Вида. — Не поверишь, но — нет. Красота её души затмевала всё её уродство! Она была как яркий свет. Я и не думал, что мне будет так её не хватать. Три года я думаю только о ней. И не могу не сравнивать других женщин, что были у меня, с ней. И сравнения не в их пользу. Вида от изумления разинула рот, не сводя с Эвина расширенных глаз. Руки её едва держали корзинку с овощами, купленными на рынке. — Ты… Ты хочешь сказать… Что… Что любишь её?! — Теперь — да. Надо было понять это раньше. А теперь поздно. Теперь я хочу быть только прощённым ею. — Но разве она не простила тебя? — Мне нужно другое прощение. Вида задумалась. Потом произнесла, глядя перед собой сощуренными пылающими глазами: — Такое прощение, чтобы она снова приняла тебя. Верно? — Может быть… Может быть… Вида! — Эвин взял женщину за плечи. — Ты можешь помочь мне? Прошу тебя, скажи Джанке, что я в Акире и хочу поговорить с ней! Если она согласна, пусть придёт в гостиницу возле рынка в одежде молчания. Мне очень, очень нужно попросить у неё прощения! Вида опустила глаза. Передать просьбу Эвина Джанке она могла. Она больше не боялась Джанку, как и все остальные слуги, с годами понявшие, что демоница безобидна и страх перед ней у них сменился на снисходительную жалость, как к существу, оказавшемуся в чужом неуютном мире и прячущемуся от него. Со многими из них она успела познакомиться лично, в частности, с садовыми работниками, когда сама возилась в своём огороде. Вида была из их числа. Виде ничего не стоило пройтись из кухни в библиотеку так, чтобы только не попасться на глаза кому-нибудь из старших слуг, когда Джанка будет находиться там и передать слова Эвина. «А почему бы и нет? — подумала она. — В хоромах скука смертельная, а так произойдут хоть какие-то события, которые можно будет обсудить с другими. Правитель, конечно, не одобрит примирения Джанки с Эвином, а Джанка, возможно, и захочет воссоединиться с бывшим мужем. А что? Тело-то своё просит, а кто ещё захочет овладеть ею, кроме этого странного Эвина?» Узнав о возвращении Эвина в Акир, Джанка ощутила только внутреннюю пустоту. За несколько лет разлуки с этим человеком её душа успела успокоиться, книги, земля, забота о детях и государстве успокоили и отвлекли её от размышлений о несостоявшейся семейной жизни. Она из тех, кто умел смиряться с несбывшимися мечтами. Она лишь усмехнулась, услышав от Виды, что, оказывается, Эвин теперь испытывал к ней любовь и, видимо, под видом просьбы о прощении, рассчитывал восстановить былые отношения. Вида внимательно посмотрела ей в лицо. — Так ты поняла меня? — спросила она. — Этот мужчина сказал, что любит тебя! — Тогда он ещё более странный, чем я думала, — со смешком ответила Джанка. — И что с того, что он странный? Почему бы тебе не воспользоваться этим и не снова не обрести положение замужней женщины? — Полок особенно обрадуется этому, — с иронией в голосе ответила Джанка. — Ты сумеешь уговорить правителя. Ты же так хорошо умеешь его убеждать! — Да. Только вот кто меня убедит, что мне это надо? Я выпросила для него помилование, потому что решила, что он имел право попытаться убить меня, за то, что я убила его семью и не важно, что я сделала это неумышленно. Я не считаю себя в праве в данном случае давать волю гневу. Вот только мне странна его любовь ко мне, убийце его семьи. Не слишком ли это противоестественно? Вида замахала руками и горячо заговорила: — Нет, нет, он теперь понял, что ты сделала это несознательно, что в этом вина Полока, а не твоя! Джанка пристально посмотрела в глаза служанки и её собственные глаза сверкнули огнями: — Значит, он бы хотел убить Полока? Вида смущённо замялась. Джанка скрестила руки на груди и надбровные дуги её сурово сошлись на переносице: — Так вот причина, по которой он заговорил о любви, в надежде на примирение со мной! Через меня он хочет добраться до Полока и отомстить! Никогда не поверю в его любовь! Я, может, и безобразнее всех безобразных, но я не дура! — гневно проговорила она. — Я не позволю никому убить Полока! Да, я знаю, что он причинил много зла, что он, вероятно, достоин смерти, но он спас мне жизнь, он приютил меня! Пусть это было своекорыстно, теперь я понимаю это, но так или иначе, он — мой спаситель и я буду его защищать! Слышишь?! Так и передай Эвину! И больше я не хочу о нём слышать ничего! На следующий день Вида снова отпросилась у главного повара на рынок, чтобы прикупить кое-чего для кухни правителя. И, конечно, там уже её ждал Эвин, в нетерпении получить ответ Джанки. Вида постаралась слово в слово передать ему разговор с Джанкой. — Значит, она считает, что я готов быть снова с ней только ради того, чтобы добраться до Полока? — вскипел он от возмущения. — Так вот, передай ей, что я зову её с собой! Передай, что в городе у моря у меня есть теперь собственный дом и три лавки, мы можем жить безбедно с нашими детьми! Когда Вида пересказала это предложение Джанке, та принялась хохотать, как никогда, сотрясаясь всем телом и слёзы выступили у неё на глазах. — Какая глупость! — повторяла она. — Какая глупость!.. Могу себе представить, в каком шоке будут его соседи, если случайно заглянут в его жилище и увидят там в качестве его жены рогатое чудище со звериными зубами! Или мне каждый раз прятаться в шкаф или сундук, если кто-то постучится в наш дом? А если я не успею?.. Меня забросают камнями и оторвут мне рога? И убьют моих детей — отродий демона? Как он всё это себе мыслит, как представляет? Вида покашляла и глаза её забегали в раздумьях. Очевидно, она на самом деле сообразила, что предложение Эвина изначально было бредовым. Джанка, наконец, отсмеявшись, вновь посуровела и заговорила и в голосе её вновь завибрировали нотки гнева: — Ступай и скажи так. Даже если он не лжёт и на самом деле испытывает ко мне какие-то чувства, которые напоминают любовь, то я презираю его за них! Я презираю его любовь к инородному существу, которое внешне не то животное, не то уродливый человек! Любить такое существо противоестественно и преступно. Я не ищу ни чьей любви и не искала! — она перешла на крик. — Скажи ему, что он — жалкий извращенец и если ему не отвратительно касаться моего тела, то мне отвратительны его больные прикосновения!!!