, ты же сумасшедшая, зачем мне знать, что на уме у безумной? Короче, я забираю своего демона. Иди сюда! — рявкнул он Джанке и та подскочила, как будто её пронзили острым шипом.
Малентина впилась в него колючими глазами и поднялась, выпрямившись во весь рост.
— Тебе придётся считаться со мной, иначе я могу погубить твоего демона! — жёстко произнесла она. — Меня научил Мудрец, бог лесных деревьев.
Полок оторопело уставился на неё расширенными глазами.
— Тебя? — в голосе его завибрировали изумление с недоверием и презрением.
— Да, меня. Пока ты отсутствовал здесь, я не теряла даром времени. Это демонское отродье жило у меня и называло меня мамой. А ты знаешь, какая в этом сила? Даже если чужой ребёнок назовёт чужую женщину достаточно количество раз мамой, женщина обретёт над ним материнскую власть, она может проклясть его, когда пожелает. А тем более, родная мать! Если ты не станешь считаться со мной, Полок, я прокляну этого демонёнка и он, возможно, долго не проживёт. И твои планы не осуществятся, а они грандиозные у тебя, не так ли?
Полок стоял посреди избы в оцепенении. “ — Малентина сумасшедшая, — рассуждал он, — но в таком деле она не станет лгать, если здесь замешан бог леса. И говорит она то, что похоже на истину. ”
— Ты звала её матерью? — прогремел он, повернув лицо к Джанке. Та кивнула низко опущенной головой. Ей было всего лишь пять лет, но она отлично поняла, что было сказано при ней: Малентина, её мать, родила её, но возненавидела и не один раз пыталась умертвить. И может это сделать сейчас одним только словом, проклятьем. Ей было очень страшно. Она не могла понять этого. От покойного Джамна она слышала немало рассказов о том, как нежно и беззаветно любят другие матери своих детей, нормальных человеческих детей, без рогов, когтей и острых зубов. До сих пор она немало выдержала душевной боли за своё внешнее безобразие, что она слишком отличается от других и в худшую сторону, но теперь ей стало больно, как никогда и она тихо заплакала, так низко повесив голову, что рога коснулись поверхности стола, за которым она сидела.
Полок и Малентина о чём-то долго спорили, но Джанка уже не разбирала слов, погрузившись в очередные внутренние страдания. Очнулась она только тогда, когда Полок схватил её за руку и рванул к выходу:
— Пойдём.
В его планы входил переезд в город Акир и он был вынужден согласиться взять Малентину с собой, не решившись рисковать жизнью демона, на котором были закручены все его великие планы. “ — Иногда надо уступать, — рассуждал он, — временное отступление ещё не проигрыш. К тому же, из этого можно извлечь и выгоду. Ведь я потерял Джамна, Малентина мне его заменит. Пусть ухаживает за демоном. К тому же, баба она сильная, её всегда можно послать туда, где требуется риск и жертвенность. А устранить её я всегда успею. Она не успеет и подумать о том, чтобы произнести проклятье! ”
Через несколько часов он, Малентина и демон, спрятанный в ящик с просверленными в его крышке дырками, ехали на телеге по лесной дороге мимо угрюмых сосен, укутанных в снега.
Жизнь Джанки, с самого рождения отнюдь не сладкая, теперь и вовсе превратилась в подобие ада.
Теперь она слишком часто оказывалась в дороге, но была лишена возможности смотреть на проплывавшие мимо пейзажи, потому что её возили в закрытом ящике, где она дрожала от холода, несмотря на то, что её одевали в тёплые одежды и стелили на дно ящика солому. Её пугала окружающая её темнота и теснота, хотя ящик был достаточно велик, чтобы в нём можно было лежать и даже стоять. Давили сами его стенки, холод мешал уснуть, чтобы скоротать время и тянулись томительные часы изнурительной тряски и дискомфорта.
Дороги сменяли какие-то тёмные избы, незнакомые лица, преимущественно, мужчин, о чём-то толковавших с Полоком, о чём-то договаривавшихся с ним. Полок подносил Джанке карту колдуна, расчерченную алым мелом, заставлял представлять алые линии пылающими в огне и когда они начинали сиять неоном, он оставлял её в покое, отсылая в комнату, предназначенную для её ночлега.
Но покоя не было, потому что его лишала её Малентина, постоянно требуя, чтобы Джанка называла её матерью. Но Джанке была известна цена этого слова и она догадывалась, что оно может усилить проклятье, которое может в любую минуту наложить на неё эта опасная женщина, по несчастливому совпадению ещё и её родная мать.
А потом снова были дороги в тёмном ящике, избы, незнакомцы и Малентина, злившаяся, что Джанка не желает называть её матерью. Гнев её на ненавистную дочь-демоницу дошёл до того, что она больше не могла сдерживать себя и доходила до того, что исступлённо кричала на ту, обзывая её последними словами, а затем началось и рукоприкладство. Сначала это были просто тычки и затрещины, а после они переросли в настоящие жестокие избиения.
Жизнь Джанки сделалась настолько плоха, что ей всерьёз расхотелось жить. Причиной своих несчастий — всех, до одного, она считала своё внешнее безобразие и ненавидела его. Она питала отвращение к зеркалам, омерзение у неё вызывали даже собственные руки, узловатые пальцы воскового цвета, с которых снова срезали когти, она не могла на них смотреть. Она завидовала людям с нормальным обликом, невыносимо завидовала, думая об этом по целым дням. И ненавидела своё тело в бодрствовании и во сне. Порою, ей казалось, что даже ватную куклу Анну с фарфоровой головой она любит больше, чем себя.
Жить было невыносимо, но она почему-то жила — демонское тело было живуче и не поддавалось душевным страданиям, которые у нормальных людей обычно убивают и тело.
В таком тоскливом кошмаре прошло ещё пять лет.
Джанка и со счёта сбилась, сколько раз Полок показывал ей карту колдуна, заставляя воображать огонь.
И однажды всё изменилось и Джанку привезли не в очередную тёмную избу, а в какое-то помещение не с бревенчатыми стенами, а с ровным и гладкими, расписанными такими яркими красками и причудливыми узорами, что Джанка, рассматривая их, забыла о своих страданиях. И это помещение Полок и его люди называли «палаты».
И сам Полок оказался одет в роскошные одеяния, сверкавшие, отделанные каменьями, горевшими, как огонь. Джанка была поражена, а Полок, заметив её изумление, только засмеялся и произнёс:
— Что, Джанка! Я — повелитель большой земли! Но мне надо ещё больше и ты мне поможешь, моя девочка.
Джанка была помещена в роскошные покои и таким же красочными расписными стенами, мебелью, покрытой перинами коврами, столами из деревьев ценных пород.
А вскоре после этого исчезла и Малентина. Это случилось, когда Полок забрёл в покои Джанки и застал сцену, как Малентина хлестала Джанку по спине широким кожаным ремнём, приговаривая:
— Говори: «мама»! Говори: «мама»! Я твоя мать, говори «мама», слышишь, говори! Будешь говорить? Если «да», то кивни!
Джанка с туго завязанным ртом только отрицательно мотала головой и зажмуривала глаза, готовясь продолжать терпеть боль.
“ — Она делала это с ней всё время и могла убить её, а я остался бы без этого демона, который для меня — всё?! — ужаснулся Полок. — И я не догадался об этом? И Джанка не жаловалась? Но почему? Аааа, проклятая баба, ну, ты у меня получишь своё!»
И Маленитина исчезла из жизни Джанки навсегда.
Вместо Малентины теперь рядом с Джанкой появилась другая женщина, опекавшая её. Её звали Фева, женщина доброго нрава, лет тридцати, заботливая и повышенным чувством ответственности. Полок теперь тщательно подбирал служанку для ценной демоницы, без которой все его великие планы полетели бы в тартарары.
Отсутствие Малентины несколько успокоило Джанку и это стоило дорогого. Полок пытался немного скрасить ей жизнь, опасаясь, что демоница после всего пережитого может ослабнуть здоровьем и зачахнуть до смерти, потому что взгляд Джанки сделался тусклым, как у мертвеца и это пугало Полока. Он присылал ей роскошные наряды из шёлка, бархата и парчи, Джанка позволяла Феве себя в это облачать, но после этого её подводили к зеркалу и она расстраивалась ещё больше, понимая, что такие одеяния могли был украсить любую девушку, будь она просто дурнушка, а не чудовище. И она возненавидела наряды и просила Полока, если он хочет её утешить, просто дать ей обычную грубо вытканную мешковатую одежду из льна, в которой ей было по-настоящему комфортно.
Полок исполнил её желание. Он сделался более милостив и мягок к Джанке, ведь это она помогла ему стать хозяином большого города Акира и двадцати крупных деревень, примыкавших к нему. А до этого, сама того не подозревая, целых пять лет она жгла эти деревни, только воображая огонь на алых линиях, начерченных на карте колдуна. Огонь вспыхивал внезапно, целой полосой — на полях, лесах, рядах изб и потушить пожары было невозможно — всё сгорало до тла. Этот ужас длился и длился, затем пожары начались в городе. И подручные Полока носились по деревням и городу и твердили, что для того, чтобы пожары прекратились, акирцы должны признать своим правителем великого жреца Полока, способного умилостивить богов огня, разгневавшихся на Акир и стремящихся сжечь его.
И в Акире начинались волнения, закончившиеся свержением прежнего правителя и возведением на трон Полока.
Но этим его честолюбивые мечты не могли удовлетвориться и он уже грезил о покорении соседнего города Валлая и примыкавших к нему плодородных земель, богатых лесом и водой.
А Джанка жила затворницей в роскошных палатах, нисколько не наслаждаясь окружавшим её богатством. Лучшая придворная портниха шила наряды её кукле и Джанка тешилась, облачая вместо себя куклу в шелка и бархат.
А после у неё появилась ещё одна забава — книги. В палатах правителя Акира оказалась богатая библиотека и Джанке нравилось подолгу там находиться и рассматривать красивые переплёты книг или картинки в них. Фева объясняла ей значение картинок, читала вслух сказки, а затем предложила Джанке научить её читать и писать, на что та с охотой согласилась.
Джанка оказалась способной ученицей и выучила весь алфавит всего за несколько дней, а ещё меньше, чем через месяц она уже умела бегло читать и писать.
Теперь она проводила в библиотеке почти всё своё время и даже нередко ночевала там, устроившись в полукресле-полулежанке и накрывшись тёплым пледом, которым пользовалась и зимой и летом, потому что её частенько мучили ознобы.
Книги стали её миром, она читала все подряд: сказки, учебники по истории, географии, стихи, романы, а когда её возраст достиг двенадцати лет, её начали интересовать любовные истории.
Начитавшись любовной литературы, она начинала воображать себя кем-нибудь из красавиц, изображённых на иллюстрациях книг и влюбляться в красивых мужчин с картинок и фантазии давали некоторую сладость и утешение. Она полностью ушла в мир грёз и вытащить её оттуда мог на какое-то время лишь её повелитель Полок, вновь и вновь совавший ей под нос странную карту и заставлявший воображать на ней огонь.
Где-то далеко от Джанки горели города и сёла огнём, вызванным её демонским воображением, но она и не подозревала о своих способностях. Она добывала власть для Полока и, сделав всё для этого, вновь убегала в сотворённый ею самой мир.
В грёзах миновали ещё четыре года и Джанка назвала бы их вполне сносными для себя. Не счастливыми, нет, состояние счастья было заказано для неё, даже если какой-то намёк на него назревал благодаря богатой фантазии демона-подростка, то тут же обрывался, стоило ей взглянуть на свои руки — непропорционально огромные, бугристые, с расширенными суставами и обрубленными когтями. Она вспоминала о своём внешнем виде и о том, что должна быть из-за этого несчастна.
За эти четыре года она сделала Полока хозяином ещё четырёх городов и прилегающих к ним земель, но он всё не унимался, ему был нужен весь мир.
Немыслимое количество книг, прочитанных Джанкой, отточили её ум и это способствовало появлению новых вопросов в её голове. Её стала интересовать личность её хозяина и то, что он постоянно требовал от неё: смотреть на карту и воображать огонь. Однажды она решилась спросить у него, зачем ему это нужно. В ответ он только нахмурил брови:
— Тебе надоела твоя спокойная и беспечная жизнь? Как ты смеешь задавать вопросы и лезть не в свои дела? Делай, что тебе велят и радуйся тому, что больше не терпишь побои!
Джанка сильно испугалась и больше не смела ни о чём выспрашивать.
Она попыталась подавить своё любопытство, но ей довелось случайно услышать от слуг, убиравшихся в библиотеке, что, оказывается, много лет назад, при бывшем правителе, Полок служил в этом дворце смотрителем библиотеки и запоем читал книги мистического и оккультного содержания.
Джанка задумалась. Сама она прочла множество книг, но никогда не интересовалась ни мистикой, ни оккультизмом. Она решила это исправить.
Слуги, убиравшиеся в библиотеке, побаивались её, хотя, кроме устрашающей внешности она ничем их напугать не могла. Она была тихой и кроткой, как тень и если бы она имела естественную человеческую внешность, не исключено, что прислуга воспользовалась бы этим. Но она ужасала слуг своим обликом демона и они трепетали перед ней и старались ей угодить, как могли. Она выспросила их, какие книги предпочитал Полок и они указали ей их и Джанка так же решила эти книги прочесть.
Она погрузилась в новый странный мир необычных явлений и потусторонних существ.
Ей открылась немало информации о себе самой — полудемоне-получеловеке.
О карте колдуна Афарима и алых линиях на ней.
— Значит, я жгла города и деревни, — пробормотала она. — Должно быть, в огне гибли люди, горели живьём… Ведь они же не могут, как я — находиться в пламени и не сгорать… Но разве я этого хотела? Я сама испытала столько боли, разве я хочу, чтобы кто-то другой её испытывал?
Затем ей пришла в голову догадка, что Полок заставит её и дальше жечь, жечь, жечь, это будет вечно, всегда. А она не хочет. Не хочет.
— Другого выхода нет, — говорила она себе. — Мне ведь всё равно не нужна жизнь. Зачем она мне? Когда мне было хорошо и когда я мечтала о грядущем?
Она провела пальцами по плоской, совершенно плоской груди. К шестнадцати годам у неё не появилось даже намёка на девичью грудь, были только два соска, совершенно вдавленные, как у щуплого ребёнка. Затем коснулась рогов на голове, острых, торчавших изо рта зубов.
— Это всегда и все будут ненавидеть, — продолжала она рассуждения вслух. — Да и я сама ненавижу. Так неужели я, отвратительное, безобразное, уродливое существо буду губить этих красивых, ладных и совершенных существ? Нет, меня больше быть не должно. Не должно.
Она подумала о том, что должно существовать средство умертвить демона, о нём наверняка написано в книге. И она непременно найдёт его и воспользуется им.
Она сидела за книгами теперь не только с утра до позднего вечера, но теперь даже по ночам. И так до тех пор, пока не обнаружила информацию о том, как и что может убить её.
Способов умереть оказалось несколько, но вот тут-то Джанкой и овладело малодушие. В голове её появились мысли, что в последнее время ей не так плохо, как раньше, что всё-таки у неё есть покой, уединение, книги, грёзы… Как оставить книги и грёзы — навсегда?
Когда Полок в очередной раз заявился к ней с картой колдуна, она не поспешила выполнить его волю. Она долго смотрела на росчерки алых линий и, наконец, едва слышно произнесла:
— Я не могу.
— Что значит «не могу»? — нахмурился Полок. — Ты вздумала капризничать?!
Джанка покачала головой:
— Я теперь знаю, что творю. И больше не хочу этого.
Полок зашипел с досады. Книги! Как же он выпустил из вида, что девчонку могут заинтересовать именно ЭТИ книги!
— А мне плевать, знаешь ты или нет, — грубо проговорил он. — Ты сделаешь это и всё, потому что я велю тебе.
— Я не могу, — голос Джанки дрогнул.
— Ты мне говоришь «нет»?!
Джанка подняла на него страдальческие глаза:
— Ты пойми, если горят дома, то не могут спастись все. Кто-нибудь да погибнет, кто-нибудь да сгорит живьём…
Полок раздражённо всплеснул руками:
— А тебе-то какое дело? — прорычал он. — И откуда это в тебе эта юродивость, эта сопливая жалость? Отец у тебя был свирепый демон огня, мать хоть и человек, да от демона мало отличалась… Откуда это в тебе?!
— А откуда в тебе, в человеке, такая жестокость? Ты же не демонов губишь, себе подобных! — промолвила Джанка и ужаснулась собственной дерзости.
Полок не поверил своим ушам. Им овладело холодное бешенство. Бунт? Он не достаточно дрессировал эту рогатую дрянь, не достаточно наказывал, воспитывал, зомбировал?
— Вытяни руки вперёд! — прошипел он, приблизившись к столу, на котором стоял органайзер и вытащил линейку подлиннее. Джанка покорно вытянула узловатые руки вперёд и Полок с размаху ударил по её пальцам линейкой. Удар должен был вызвать нестерпимую боль, бьющую прямо в мозги, но Джанка с удивлением поняла, что ощутила гораздо меньшие болевые ощущения, чем ждала. Впрочем, и боли-то никакой не было, просто неприятные ощущения — и всё. Она смотрела, как её хозяин бьёт её линейкой по пальцам, ни разу не вскрикнув, не проронив ни слезинки, не прося о помиловании.
Полок поразился не меньше:
— Тебе не больно?
Джанка чуть улыбнулась:
— Но ведь я уже половозрелый демон. Моё тело почти перестало воспринимать боль так остро.
Полок наморщил лоб, вспоминая, что он читал в книгах, изучая природу демонов. И как же он мог об этом забыть! Раньше он помнил об этом постоянно, жестоко наказывая Джанку физически, пока она ещё воспринимала боль, надеясь насытить её этой болью на всю жизнь, чтобы она осталась покорной навсегда. Однако, похоже, вместе с болью она утрачивала и повиновение.
— Это значит, ты больше не станешь подчиняться мне? — хрипло проговорил он.
Джанка замотала головой:
— Нет, нет, я не отказываюсь подчиняться. Ты спас мне жизнь, ты приютил меня, когда я была абсолютно никому не нужна, ты и сейчас даёшь мне крышу и покой. Неужели я предам тебя? Нет, нет, я сделаю всё, что ты скажешь, только не заставляй меня убивать огнём! Я не в силах творить это, зная об этом.
Краски жизни начали сходить с лица Полока, он побледнел смертельно, ему стало страшно. Демон, который подчинялся ему так, как будто являлся его собственной конечностью, не то, чтобы взбунтовался, но уже не желает делать то, что ему, Полоку, от демона нужнее всего. Джанка в любую минуту могла бы испепелить его потоком огня изо рта, но не делает этого, только из благодарности — такого зыбкого чувства, в которое Полок не верил. Страх надёжнее. Страх — это колоссальная сила. Но до сих пор Джанка боялась физической боли, а больше её пугать нечем. Разве что осталась в ней ещё одно слабое место — её комплексы. Ощущение того, что она не только никому не нужна, но ещё и всем ненавистна, кроме него, Полока. Это ещё возможно было бы использовать ради власти над ней.
— Если ты мне на самом деле благодарна за всё, что я для тебя сделал, так веди себя, как благодарная, — проговорил он. — Ты полагаешь, я потехи ради заставляю тебя жечь города и сёла? Так будет лучше, если они окажутся в моей власти, лучше для всех. Они нуждаются в таком правителе, как я! Они несчастливы, потому что не умеют управлять собой. Они подобны детям, которым свобода только во вред. Им нужна твёрдая рука. Знаешь, что это такое?
— Но, Полок, ведь у тебя и так есть четыре города, да ещё и без счёта деревень. Этим же очень трудно управлять. Даже в одном городе нелегко навести порядок, такой, чтобы была справедливость в судах, сытость в домах, чтобы воры боялись красть, чтобы города и деревни были благоустроены. Зачем тебе это нужно — ещё и ещё земель?
“ — Надо же, как испортили её книги! — злости Полока не было предела. — Получила знания, да всё не те, что на пользу. Она будет меня учить, каким мне правителем следует быть!»
— Я справлюсь, — сдержанно ответил он. — Я справлюсь с целой империей, даже если она будет состоять из целой планеты!
— Ты надеешься на чиновников? — продолжала рассуждать Джанка. — Ты будешь им верить? Но для управления целой планетой требуется очень много помощников, ты будешь им всем верить? А если они будут поступать вероломно и недобросовестно выполнять свои обязанности и твои подданные будут недостаточно счастливы, разве ты сумеешь проверить всех?
— Тебе-то что за дело до всеобщего счастья? — рявкнул Полок.
— Я знаю, что такое быть несчастной и никому этого не желаю.
— Да твоё несчастье — в твоём безобразии! — выйдя из себя, закричал Полок. — И ты сама это прекрасно знаешь! Так почему же ты жалеешь тех, кто намного счастливее тебя, потому что не так уродлив?
— Есть и другие несчастья, — возразила Джанка. — Голод, потери ближних, холод, бродяжничество, насилие, мучительная смерть. Разве это не равно моему уродству?
— Да откуда же это в тебе! — исступлённо потряс в воздухе кулаками Полок. — Ты же демон, демон! Я ни разу не слышал о демоне, которому была бы свойственна гуманность!
— Я наполовину человек.
— Человек? Твою мать было трудно назвать человеком. Или ты её не помнишь? Забыла её побои и ненависть к тебе?
— Я ничего не забыла. Кто знает, может, именно страдания и сделали меня иной, чем все демоны и недобрые люди.
В тот день Полок так ничего не добился от Джанки. Она не выполнила его приказ: устроить массовые пожары в городе Танаге, которым он планировал завладеть в ближайшее время.
Сердце Полока сжимал холодный страх. Его демон, которого он до сих пор считал чем-то вроде личной вещи, оказался способным на собственное мнение и проявил твёрдую волю, сказав «нет». Что это сулило в грядущем?
Полок ощутил себя загнанным в ловушку. Теперь он слишком зависел от демона. Своё недолгое правление он обозначил действиями настоящего тирана. Он ненавидел народ, которым повелевал, власть его была жёсткой и беспощадной. Он подозревал, что жители захваченных им земель давно бы подняли бунт и растерзали бы его, если бы им не было известно о демоне, который подчинялся только Полоку и был способен обратить всех в кучку золы. Джанка поневоле была его защитой и он оказался в полной зависимости от неё.
Но он не собирался сдаваться и оставаться в ловушке и далее.