Она пробудилась раньше, хотя и сон её сморил только к утру.
Голова её покоилась на круглом валике. Он был специально приспособлен для её головы: он просовывался под изогнутые рога, они как бы обхватывали его, а затылок мог спокойно и удобно лежать на нём. Она смотрела в потолок, украшенный лепниной, не смея повернуть голову в сторону, где рядом с ней спал нагой мужчина, наполовину укрытый шёлковым пёстрым одеялом. Он лежал на животе, одна его рука была заброшена на её тощий впалый живот, рыжие волосы разметались по подушке, прикрывая лицо. Джанка никак не могла поверить в то, что происходившее ночью случилось на самом деле. Мужчина, обнимал и целовал её, как полноценную женщину, а не омерзительную демоницу, говорил ей ласковые слова и, наконец, лишил её девственности. Это случилось. Да, это случилось. И Джанка безмерно благодарна. Богам, судьбе, этому мужчине, всем, кто, вероятно, наделил её этой милостью — познать сексуальные прикосновения. Затем её вновь овладела робость и сомнения. Может, с Эвином случилось какое-то наваждение, что он решился коснуться её? А теперь он проснётся, увидит её и придёт в ужас. Она подумала о бегстве, испугавшись очередного унижения. Приподняв голову над подушкой, она аккуратно вытянула из валик из рогов и собралась уже откинуть одеяло, но Эвин зашевелился во сне, застонал, приподнял лицо от подушки и потёр глаза. Джанка замерла в напряжении, ожидая, что теперь будет. Эвин взглянул на неё и улыбнулся. — Доброе утро, жена! — произнёс он. Джанка вздрогнула, как будто её пронзило электрическим током. Вот уж чего она в жизни своей не ждала: услышать, что кто-то назовёт её женой! Она смущённо заулыбалась, потупив глаза: — Ну, какая я, право, жена, — пробормотала она. — Я так безобразна, разве может кто-то хотя бы назвать меня таким словом! — Я уже тебя так назвал, — ответил Эвин, усаживаясь рядом с ней и обнимая рукой её плечи. — И могу повторить это даже в храме бога Така у брачного алтаря! Лицо Джанки вспыхнуло ярким румянцем. — Куда уж мне, демону, входить в храм великого бога! — усмехнулась она. — Я знаю своё место и не мечтаю о таком счастье, какое положено всем женщинам, но не мне. Я благодарна тебе безмерно уже за эту ночь. Эвин прищурил глаза: — Благодарна? — переспросил он. — И ты хочешь меня отблагодарить? — Всем, что в моих силах. — И ты согласна стать моей женой? У Джанки перехватило горло от радостного волнения. — Не дразни меня, — попросила она, — я не верю, что на мне может захотеть жениться полноценный мужчина. — Ну, я тоже не такой уж красавец. — По сравнению со мной ты прекрасен! Эвин в шутку дёрнул её за мочку уха: — Так ты согласна стать моей женой или нет? Я долго буду ждать ответ, женщина? Джанка засмеялась и глаза её заискрились: — Конечно, я согласна, если ты всё-таки не пошутил… — И ты будешь слушаться меня? — Даже если прикажешь умереть! — серьёзно ответила Джанка. Эвин сурово нахмурил брови, но глаза его смеялись: — Ну, уж таких жертв от тебя никто не требует! Джанка подумала о том, что Полок, узнав о том, что она провела ночь со своим телохранителем, наверняка будет орать, как сумасшедший и обзывать её последними словами, но она стерпит и даже легче, чем всегда. Ей даже показалось, что теперь она сможет смотреть на брань этого человека свысока, снисходительно. Ну, что поделать, таков уж Полок, характер у него не сахар. А она теперь стала сильнее, намного сильнее, вероятно, потому, что впервые стала желанной и востребованной. Эвин покинул её, сославшись на кое-какие свои дела и обещал, что вернётся к ней обязательно. Как ни странно, в течении дня Полок даже не заглянул в её покои, хотя наверняка знал, что там произошло. его соглядатаи не дремали ни днём, ни ночью и наверняка уже всё ему донесли. Джанка думала о том, как ей следует ждать очередного свидания с возлюбленным. Обычная девушка наверняка бы начала наряжаться и поливать себя духами, но такой вариант для Джанки был бы смешным: безобразная демоница пытается украсить себя одеждой и соблазнять запахом духов! Джанка понимала это и не желала выглядеть комично. И она просто спустилась в котельную к большой отопительной печи и, забравшись в её жерло, с наслаждением погрузилась в пламя. Огонь успокоит её и очистит тело. Конечно, Джанка могла бы принять ванну, никакого вреда вода бы ей не причинила, просто огонь был приятнее, роднее. К вечеру Эвин вернулся, как и обещал. И прямо на пороге покоев обнял её крепко, по-хозяйски, и смачно поцеловал в губы. Джанка в один миг опьянела и даже зашаталась от восторга. Этот мужчина явно знал, как свести с ума женщину, а тем более, никем прежде не востребованную и всеми презираемую демоницу! — Я был в храме Така и договорился со жрецом, организовывающим обряд бракосочетания, — сообщил он. — Наша свадьба состоится через десять дней. Тебя устроит этот срок? — Что? — удивилась Джанка. — Так скоро? — А зачем нам медлить? Я не хочу красться в покои к своей женщине, как какой-то вор, я должен входить к своей жене полноправно. Так тебя устраивает срок — десять дней до свадьбы или нет? Джанка занервничала, у неё затряслись руки, на лбу выступили капельки пота. — Я не могу, — пробормотала она. Эвин внимательно посмотрел ей в глаза: — Но ведь ты же дала согласие. Демоница скрестила руки на груди. Плечи её дрогнули. — Как я буду выглядеть в храме, в платье невесты? Не вызовет ли это всеобщий ужас? — Лично я не стыжусь тебя, — ответил Эвин. — Но если тебя смущает многолюдство, мы можем не приглашать в храм гостей. Только жрец, выполняющий обряд бракосочетания, ты и я. Но Джанку не убедили эти слова. Она боялась, что её вхождение в храм возмутит многих и что в неё снова полетят камни, опасалась гнева богов, страшилась, что это вызовет смех многих. Но Эвин был настойчив, он не хотел отступать, он то уговаривал, то требовал её согласия на брак и, наконец, уломал её. Она согласилась сыграть самую скромную свадьбу без гостей, торжества и пиров и во время церемонии быть с ног до головы быть укутанной в полупрозрачные и кружевные покрывала. Осталось только добиться согласия Полока. Джанка по-прежнему считала его своим хозяином и не научилась совершенно не считаться с его мнением. Конечно, теперь она уже не подчинялась ему слепо и безоговорочно, как прежде, но и игнорировать его волю не решалась. Как ни странно, Полок не стал перечить ей, когда она испросила его благословения на брак с Эвином. Он лишь криво ухмыльнулся и бросил: — Да бери ты себе его, коль тебе повезло, что тебя ещё может кто-то хотеть! Джанка успокоилась и принялась за приготовления к свадьбе. Она отослала Анну в мастерскую по изготовлению кисеи и кружев, она заказала изготовить целый ворох этого добра, чтобы быть в храме достаточно укрытой. В Акире для невест не существовало каких-либо традиционных одежд для свадьбы, тут рядились каждая кто во что могла, желательно, во что-то подороже или хотя бы просто не в рваньё. А тем более, в деликатном случае с Джанкой жрец был предупреждён, кем была невеста и был заранее готов не придавать значения тому, что невеста будет укрыта с ног до головы кружевом и кисеёй. В конце концов, его толерантность была оплачена. Перед днём бракосочетания Джанка была настолько взволнована, что несколько дней и ночей подряд не выбиралась из самой большой котельной печи, то и дело прося кочегаров подбросить побольше дровишек в огонь, нежащий и питающий её.
====== Глава 9. Слёзы водяного змея и спасение в огне ======
В день свадьбы Джанка волновалась невероятно. Ей пришлось применить колоссальное волевое усилие, чтобы выбраться из печи, добраться до своих покоев и отдать себя в рук служанок, принявшихся облачать её в шёлковое красное свадебной платье, а затем в разноцветные кружева и кисеи.
В груди её что-то болезненно сжималось, было страшно, как никогда. Ей казалось, что жених передумал, она явится в храм и не увидит его там. Хотелось плакать до безумия и когда её лицо прикрыли кружевным покрывалом, слёзы потекли из глаз. Она всё время спотыкалась, когда выходила их покоев, затем из правительственных хором, она бы не раз растянулась на полу, если бы Анна и Фева не поддерживали её под руки. В карету, которая должна была довести её до храма, она тоже вскарабкалась с величайшим трудом. И вздохнула облегчённо только в храме, увидав там своего жениха, разнаряженного в новый кафтан из красной шерсти, подпоясанного кожаным ремнём, в новых же чёрных сапогах. Всё было как во сне, Джанка только выполняла, что ей велел жрец. Программа брачного ритуала была сокращённой — таковы были условия Джанки. Затем рука Эвин скользнула в кокон из её покрывал, нашарила её узловатые пальцы и нежно сжала их. Он увёл её из храма, как сомнамбулу — совершенно обалдевшую от небывалого счастья. Ей страстно захотелось лечь с ним в постель. Её сомнения в том, что он всё-таки борется с отвращением, прикасаясь к ней, начали постепенно рассеиваться. Ведь никто же не принуждал его жениться на ней, настаивать на свадьбе. Значит, и в таком безобразном облике она может быть желанна. Тело её осмелело, в нём заиграла страсть. Сидя с Эвином в карете, везшей из сквозь осенний туман из храма обратно к правительственным хоромам, она уже мысленно видела его нагого в своей опочивальне, ощущала его поцелуи на своей коже… Полок встретил их в переднем зале с какой-то подозрительно довольной улыбкой. — Ну-с, Джанка, надеюсь, ты наплодишь мне с десяток демонят, которые будут поразговорчивее, чем ты, — шутливо произнёс он. — Они-то и помогут мне завоевать весь мир! Джанка охнула: она впервые слышала, чтобы Полок шутил. — Мои дети будут слушаться меня, а не тебя в этом деле, — ответила она. — Я постараюсь объяснить им, как страдают люди, гибнущие в огне и теряющие в нём своё имущество. — Ну, это мы ещё посмотрим, — ухмыльнулся Полок. — Ладно, довольно разговоров, ступай-ка лучше в спальную с женишком. Авось, он саму тебя сделает покладистей! Эвин молча поднял Джанку на руки и зашагал с ней к деревянной лестнице, ведущей на второй этаж, где находились её покои. В спальной уже было всё приготовлено: брачное ложе, убранное красными шелками, небольшой круглый столик, на которым стояли два кубка из чистого золота — их распорядился поставить туда сам Полок, расписной кувшин с вином, блюдо с фруктами, другое блюдо с запечённой курицей. — Знаешь, я на самом деле хочу иметь от тебя не менее десятка детей, — сказала Эвин, откупоривая бутылку с вином. — А если они уродятся с рожками и хвостами? — Для меня это не важно, это же будут мои дети. — Ты уверен в этом? Ты не возненавидишь их, как возненавидела меня моя мать, когда увидала у меня куриные лапки вместо ручек и ножек? — У твоей матери не было выбора. Она была изнасилована, в моём же случае ты была моим выбором. — Если это так, тогда я тоже хочу иметь детей от тебя… Эвин улыбнулся: — Тогда давай поторопимся с этим. Эвин протянул Джанке кубок, наполненный вином, но она слегка отстранила его. — Нет, я много лет не употребляю человеческую пищу и питьё. — Но ты же говорила, что можешь это. — Она больше меня не привлекает после того, как я вкусила огонь. — Если ты забеременеешь, тебе придётся есть то, что едят люди, иначе ты не выносишь нашего ребёнка. И пить наши напитки. Начни это сейчас. Выпей это вино и пожелай, чтобы этой ночью зачалась новая жизнь! Джанка улыбнулась. — Что ж, разве что только ради этого, — она взяла кубок из рук мужа, поднесла его ко рту и несколько раз хлебнула красную сладко-жгучую жидкость. И в ту же секунду ей показалось, что в стенки желудка ей вонзилась сотня ножей. Она выронила кубок с недопитым вином, вмиг расплескавшимся по ковру кровавой жижей. Прижав ладони к животу, она закричала от невыносимой боли и осела на ковёр. Изо рта её хлынула сиреневая пена. Эвин стоял над ней, как скала и смотрел на неё, не сводя напряжённых глаз. В его памяти всплыли события, происшедшие более десяти лет назад. Он был нескладным подростком, жившим в деревне со своей семьёй и ночевал летом на дворе в ту ночь, когда пробудился от яркого света, бьющего в глаза и нестерпимого жара. То, что он ночевал во дворе и спасло ему жизнь во время грандиозного пожара, внезапно вспыхнувшего в деревне. Кое-кто из стариков, страдавших бессонницей и вместо сна бродивших по селу, говорили, что огонь взялся как бы ниоткуда, бревенчатые избы вспыхнули в считанные секунды таким великим пламенем, как будто были из бумаги. И мало кто спасся в деревне. Погибла и вся семья Эвина — родители, бабушка и дедушка, двое старших братьев и младшая сестра. За несколько дней до пожара в деревне появились какие-то люди, твердившие, что крестьяне обязаны признать власть некоего жреца Полока, имеющего власть над демоном огня, присягнув ему в верности и поставив свои подписи на документах о принадлежности правителю. Но крестьяне только смеялись и ни один житель деревни не подумал подчиниться. Пришлые люди удалились, сказав на прощание: «За вашу строптивость вы будете гореть ночью, а не днём, когда бы вы имели больше возможности спастись.» Их слов никто тогда не принял всерьёз, сочтя их бредом сивой кобылы. Гибель деревни послужила острасткой для других соседних деревень, ставших более покладистыми, когда их начали убеждать признать власть жреца Полока. Эвин, в одну ночь ставший круглым сиротой без дома и пристанища, даже не имел времени оплакать свою участь. Надо было выживать, ходить по деревням, зарабатывая себе на пропитание подённой работой. И только в душе его зёрна ненависти нашли благоприятную почву. Ненависти к тем, по чьей вине сгорела его деревня, дом, семья. Несколько лет он прожил, как ходячий мертвец, не помышляя о мести, считая себя слишком ничтожным и слабым, чтобы воздать по заслугам сильным мира сего. Его душа была обуглена вместе с его домом и трупами родных. И только случай свёл его с людьми, пострадавшими от демонского огня так же, как и он. Но они не считали себя слабыми, они были сплочены, как единое целое в своей фанатичной цели уничтожить демона, служащего Полоку и отомстить самому Полоку. Это был клан. Они были грамотны и вооружены знаниями о демонах, их образе жизни и смерти. И именно они сумели добыть то, что могло убить демона — жидкость, нацеженные слёзы водяного змея, выловленного в Дальнем море. Оставалось только найти способ напоить этим демона, служащего Полоку. Для этого кое-кто из клана сумел проникнуть на службу в хоромы Полока, на низкие должности. И выяснить, что демон не употребляет никакой воды и пищи, питаясь только огнём. На службе в хоромах правителя Акира оказался и Эвин, как протеже одного из членов клана, ставшего десятским в охране хором. И именно Эвину представился случай добиться доверия демона Джанки и уничтожить её, заставив выпить вино с добавленными в него слезами водяного змея, демона воды, врага огня… Дыхание Джанки спёрло, ей казалось, что она тонет, погружаясь в бездонные водяные глубины, в ушах стояло шипение, какое исходит от огня, залитого водой и одновременно не проходила режущая боль в желудке, затем она поднялась в пищевод, в полость рта. Она откинулась на спину, завернув рогатую голову вбок и закрыла глаза, замерев на ковре. Через несколько минут после этого в спальню Джанки ворвалось несколько охранников. Они схватили Эвина и поволокли прочь. Он и не думал сопротивляться. А ещё минут через десять в покои Джанки прибежал Полок. Он упал перед лежащей на полу бездыханной демоницей на колени, бледный, потный, схватил её руку и принялся щупать пульс. — Носилки! — бешено заорал он. — Делайте из простыней и одеял носилки!!! Слуги тут же засуетились и тело Джанки было уложено на растянутое одеяло. — Она ещё жива, — пробормотал Полок, — но жизнь её на волоске. В котельную! Бегом в котельную!!! — и сам помчался впереди всех. Тело Джанки с помощью лопат и кочерги запихали в огненное жерло печи. — Огонь! — взмолился Полок. — Отец этой демоницы, великий Свири, ты же не допустишь, чтобы твоя дочь умерла! Грудь Джанки чуть колыхнулась, но она никак не приходила в сознание. Полок распорядился оставить её лежащей в пламени и на кочегарах теперь лежала строжайшая ответственность поддерживать в печи мощнейший огонь. Кроме того, в котельной должны были по очереди дежурить слуги, внимательно следя за демоницей, лежащей в костре. В тот же день Полок приказал отвести в пыточную тюрьму Эвина, требуя, чтобы тот выдал своих сообщников. Эвин и не думал делать это и поначалу мужественно переносил боль, когда его секли плетьми. Но затем к нему был приставлен опытный палач, умевший находить слабые места каждого человека и Эвин не выдержал. Он назвал имена всех членов клана, поведал о слезах водяного змея, назвал места сходки и указал на тех, кто работал в хоромах. Оставалось только предать смерти того, кто пытался убить Джанку, но Полок решил погодить с этим. — Я казню только членов этого клана, — решил он. — А этот пусть потянет своё жалкое существование. Если Джанка выживет… Если только выживет этот демон, который так нужен мне, без которого я ничто, я доставлю ей удовольствие самой придумать казнь тому, кто предал её! Но как же я не предусмотрел, что такое может случиться, как же я не разгадал этот подлый умысел? — он хлопнул себя ладонью по лбу. Прежде Эвин казался ему простодушным парнем, немного олуховатым, со странным вкусом. То, что он решился флиртовать с демоницей и переспать с ней, тоже не удивляло Полока. Мир всегда был полон извращенцами. Скотоложниками, любителями полуразложившихся трупов. Так почему бы кому-то не возжелать рогатую зубастую демоницу? У Полока даже зрели определённые планы относительно Эвина. Демоница в последнее время пребывала в состоянии опьянения от радости, что её возжелал мужчина и, кажется, была готова стать рабыней этого мужчины. А мужчину этого Полок намеревался подчиниться себе. Через него он надеялся вновь повелевать Джанкой, заставляя её завоёвывать для него всё большие территории. И кто бы мог подумать, что этот Эвин подложит ему такую свинью?! Джанка дышала, еле-еле колыхалась её плоская ребристая грудь с обгоревшей на ней свадебной одеждой, но не приходила в сознание. Полок рвал и метал, дрожали от страха и его сторонники, когда-то принимавшие участие в захвате власти для него. Все боялись народного бунта. Но как сделать так, чтобы не просочилась из дворца информация, что их демон-защитник при смерти? Это было невозможно, на каждый роток не накинешь платок. Был надежда только на солдат, внутренние войска, но кто знает, настолько ли это надёжно, как страх народа перед живым и здравствующим демоном? Джанка открыла мутные глаза где-то примерно недель через шесть после того, как была отравлена. А ещё дня через четыре и вовсе пришла в себя и села в пламени, о чём было немедленно доложено Полоку. Тот немедленно примчался в котельную, а за ним — свита его приспешников, возбуждённых, взволнованно переговаривающихся. — Ну, Джанка, — радостно проговорил Полок, заглядывая в жерло печи, — вылазь! — Мне и тут хорошо! — буркнула она. — Если хорошо, то сиди. Главное — твоё здоровье. Огонь тебе помогает окрепнуть после того, как этот негодяй, подосланный нашими врагами, отравил тебя, значит, оставайся в огне. Главное, что ты жива. Ты нам очень, очень нужна! — Кто бы сомневался, — усмехнулась Джанка. — Да. Тем более сейчас, когда мы окружены не только явными врагами, но ещё и тайно пытаются подточить нас, как червяк яблоко. Но они и кончили, как червяки — раздавлены и уничтожены. Все, кроме одного. — Кого же? — Того, кто подло обманул тебя, предложил брак только для того, чтобы отравить слезами водяного змея, демона воды! Ты выпила вино с этой отравой! Джанка вновь усмехнулась. Ах, вот оно что, вот отчего ей стало так плохо, что она чуть не умерла. Значит, Эвин был настолько великим актёром и настолько преодолел брезгливость, что сумел не только говорить красивые слова, но даже целовать демона в верхнюю губу поверх частокола торчащих зубов, а затем ещё и войти в него, как мужчина в женщину. Джанка поняла: из-за того, что её предали, она не умрёт. Ничто не застало её врасплох, она была готова к тому, что такому безобразному существу может причинить зло, кто угодно, что её никто не может любить, что она не может быть кому-то нужна. Эвин говорил ей много приятных слов, но ни разу не произнёс: «Я тебя люблю». Это не ускользнуло от её внимания. И она тоже не позволила себе полюбить Эвина, она берегла своё сердце, и без того предостаточно настрадавшееся. Ей просто нравились прикосновения Эвина к её телу, это давало ей чувственную радость, она была готова на всё ради неё. Но сердца её это не потревожило и теперь она ничего не потеряла, кроме возможности плотских удовольствий. Как и Полок, в душе она считала Эвина чем-то вроде скотоложника, но была рада даже такому мужчине, была благодарна за него судьбе, богам, ему самому. Ведь молодое тело требовало ласки. Ну, что ж, теперь проживёт как-нибудь без этого. Теперь Джанкой владели лишь самоирония и пустота. Полок, присев перед жерлом печи на подставленное ему слугами кресло, принялся выкладывать перед ней смачные подробности, как Эвин был арестован и под пытками поведал подробности своего гнусного предательства и причину его, а после выдал всех своих сообщников. — Он всё ещё жив, — самодовольно добавил Полок, завершив своё повествование. — Я верил в твоё возвращение и оставил его для тебя. — Зачем? — Чтобы ты сама придумала ему казнь. Должна же ты насладиться местью. Прикажи только, что с ним делать. — Пусть катится на все четыре стороны. — Что?.. — Отпустите его. Больше ведь он не сумеет напоить меня слезами водяного змея. Лицо Полока начало заливаться краской гнева. — Ты совсем дура! — рявкнул он. — И у тебя нет никакого самоуважения! Отпустить своего убийцу на свободу — вот ведь юродивость не в меру! — Но он и так получил больше горя, чем кто-либо способен вынести. Он потерял семью, дом, деревню, друзей, соседей. Хотел за них отомстить — и не смог. Вытерпел пытки. Стал предателем. Не достаточно ли страшная судьба, чтобы к ней ещё и прибавить не менее страшную смерть в молодом возрасте? В конце концов, его желание отомстить мне, можно понять. О, если бы я знала тогда, что творю! — Хватит! — Полок вскочил с кресла и топнул ногой. — Я не оставлю ему жизнь — и всё тут! Джанка устало прикрыла глаза и откинулась в пламя на спину. — Зачем тогда притворяться, что ты считаешься с моим мнением, — глухо бросила она. Полок с досады плюнул. Ничто этого демона не учит, даже то, что враг пытался его убить. Готова простить своего врага, вот глупость-то! Вот и завоёвывай с таким демоном весь мир! Однако, он решил всё же выполнить пожелание Джанки и выпустить из тюрьмы Эвина, перед этим лично навестив его там. Ему хотелось увидеть выражение лица Эвина, когда тот узнает, что ему не удалось отомстить. — Знай, что мой демон выжил! — с наслаждением сообщил он узнику, представ перед ним. — Я положил Джанку в огонь и пламя выгнало из неё слёзы демона воды. Она прекрасно себя чувствует. Она будет жить и с её помощью я завоюю ещё не один город. Эвин поднял на него пронзительные глаза. Он хрипло произнёс: — Да, глупо я поступил, что попытался убить её, а не тебя. Она ведь мне рассказывала, как ты ввёл её в заблуждение, заставив действовать над картой колдуна. Она не знала, какому злу служит, это был твой замысел! Это ты убил мою семью! Это тебя надо было уничтожить, раздавить, как ядовитую гадину. Я мог бы остаться мужем Джанки, править Акиром, помочь всем, кого ты обездолил, а Джанка бы слушалась меня, я бы обезопасил все четыре города от огня… Мне приходили эти мысли в голову ещё раньше, но клан, клан давил на меня, требовал её, её смерти!.. Зачем я послушал их? Они были неправы, вот и пострадали, я не сожалею, что мне пришлось их выдать! Не говори, что я предатель! Я предал только Джанку, а ведь я её… Я её… — Заткнись! — проревел Полок. — Ты теперь бессилен без своего клана! Ты — ничто! О, я теперь понял замысел Джанки, просившей оставить тебе жизнь! — Джанка просила оставить мне жизнь?.. — Да. Живи, если сможешь. Жизнь твоя будет убога и ни на что не годна. Может, не выдержишь её и полезешь в петлю. В тот же день Эвин был выпущен на свободу. А Джанка через несколько дней поняла, что беременна. Врач осмотрел её и подтвердил её догадки. — Значит, всё было не напрасно, — сказала Джанка, обращаясь к самой себе. — Что бы ни произошло, оно стоило того, чтобы это случилось. Дети — не самое ли это главное для каждого? Дети любят свою мать вне зависимости, красива она или нет. Чего нельзя сказать о родителях, например, о моей матери. Джанке пришлось прекратить питание огнём. Иначе её ребёнок мог бы унаследовать демонскую природу, а Джанка хотела родить человека. И она перешла на время на человеческую пищу, которая теперь казалась ей безвкусной и пресной. Полок потирал руки от радости: он рассчитывал, что ребёнок станет слабым местом Джанки и он, наконец, сможет снова управлять ею, как раньше. Он намекнул ей, что отнимет у неё её ребёнка, если она откажется работать над картой колдуна, на что она ответила, что будет