– Шинубеки моно уа фуметсу ни наримасу. Инари но шисон но чи о нонда моно ни уа ейен но иночи га атаэ рареру то иу![57]
Прошептав заклинание, я бросила шар прямо в открытый рот Мандзю. Он не успел отреагировать и проглотил мою кровь. Принц закашлялся и согнулся пополам, схватившись за живот.
– Это только начало, Мандзю! Готовься испытать боль, которую испытываю я, сгорая от любви к тебе!
– Остановись, Мизуки. – Мандзю упал на колени, оперся одной рукой о землю, а другую протянул ко мне.
– Поздно. Раньше надо было думать. – Я вытянула руки, вызвав поток темной энергии, и направила его прямо в лицо принца.
Мандзю закричал от боли и скорчился на земле. Я не опускала рук и направила к нему еще больше энергии.
– Ты утратишь свою красоту. Станешь уродлив лицом, и все люди будут отворачиваться от тебя, с ужасом убегая прочь. Смертные будут видеть в тебе страшного монстра. Тысячелетиями станешь бродить в саду прекрасных цветов, не смея уйти за пределы замка.
– Мизуки, прошу, пожалуйста, остановись! – взмолился Мандзю, но я проигнорировала его мольбы так же, как он сотни лет игнорировал мои чувства к нему.
– Я подарила тебе бессмертие и вечную юность, которую невозможно будет разглядеть сквозь уродство, – не ослабляя энергетический поток, сказала я. – Но одиночество и тоска станут твоими вечными спутниками. Смерть и покой будут твоей единственной мечтой. Бессмертие станет твоим проклятьем.
Темный поток энергии начал действовать, и кожа на лице некогда прекрасного Мандзю начала плавиться. Прекрасные черты размылись и растеклись коричневой смолой.
– Смерть не придет к тебе и не услышит твои молитвы, – я продолжила добивать его словами. – Я немного пощажу тебя и дам маску из хрупкого фарфора, которая заменит тебе уродливое лицо. На ней будет изображен тот самый прекрасный юноша, которым ты был, но больше никогда не станешь. Будешь прикрывать ею свое уродство и трястись над ней как над сокровищем, боясь, что она разобьется.
– Мизуки, не надо! – взмолился Мандзю, хватаясь руками за лицо. Кожа плавилась и продолжала оплывать, словно воск. Так, пожалуй, выглядят выжившие в пожаре смертные.
– Когда уйдут из жизни все, кто тебя знал с прекрасным лицом, в сад тысячи лепестков будут приходить юные девушки. Увидев тебя в маске красивого юноши, будут влюбляться, как тогда, когда твое лицо было по-настоящему прекрасно и ты не был монстром. Но едва ты снимешь перед ними маску, явив уродливый облик, влюбленные девушки в ужасе и отвращении убегут от тебя.
Мандзю катался по траве, корчась от боли, хватаясь руками за лицо, на котором он уже мог почувствовать множество рубцов. Смотреть на него было жутко и больно. Но мой гнев был сильнее жалости.
– Пожалуйста, остановись! Как же больно! – молил Мандзю, но я продолжала наказывать его.
– Пройдут годы, и ты начнешь мечтать о смерти, моля богов о милости даровать тебе смерть. Но ты будешь продолжать жить и ждать свою Сягэ, отвергая красавиц. Тебе будет настолько плохо, что даже долгожданная встреча с Сягэ не принесет облегчения и счастья.
– Что я сделал тебе, Мизуки? За что ты так ненавидишь меня?
Не слушая его, я продолжила:
– Если однажды в сад тысячи лепестков войдет прекрасная, юная, переродившаяся Сягэ – та, чью душу ты жаждешь с таким нетерпением, – ты узнаешь ее в новом теле. И будешь делать все, чтобы она признала тебя в уродливой маске. О, это будет сложно. Тебе нужно будет влюбить ее в себя. Чтобы, не снимая фарфоровой маски, Сягэ узнала тебя и полюбила в ответ. Как только искра огненного цветка любви коснется ее сердца, она пожелает поцеловать тебя, сняв маску. Когда ты явишь ей свое уродливое лицо и она не испугается, не убежит прочь, подойдет и поцелует отмеченные уродством уста – ты, наконец, освободишься. Лишь только ее губы соприкоснутся с твоими, не прикрытыми фарфором устами, маска разлетится на тысячи осколков, и ты превратишься в белоснежное облако. Перед долгожданным уходом в долину смерти прольешься золотым дождем, и на том месте вырастет прекрасный синий цветок. Хиганбана, которую ты когда-то просил вырастить свою мать в саду перед твоим приходом в мир смертных. Только этот будет гораздо больше и прекрасней. Станет немым укором твоему красивому, но холодному и жестокому сердцу. – Я, наконец, закончила. Но, немного подумав, добавила: – Ты уйдешь в долину желтых рек, так и не насладившись любовью с Сягэ.
57
死ぬべき者は不滅になります。稲荷の子孫の血を飲んだ者には永遠の命が与えられるという。 (заклинание на японском). Перевод: Тот, кто смертен, станет бессмертным. Кто выпьет кровь потомка Инари, будет благословлен на вечную жизнь.