Мысли и чувства – это рой пчел, которые, смешавшись в кучу, хаотично кружатся в одном месте. У каждой пчелы есть своя цель и задача, но когда у нее отбирают ориентир, то остается только бесцельно кружить возле улья, не зная, куда направиться дальше. Я – улей, у которого роятся беспокойные пчелы. Одна мысль сбивала другую. Глубокое чувство утраты рождало желание все вернуть. И тогда я бросалась назад в Наниву и, вернув красоту Мандзю, отменить свое заклинание. Но потом я вспоминала его слова: «Глупая приставучая лисица, ты невыносима. Я никогда не полюблю тебя. Ты разрушила нашу с Сягэ жизнь. И знаешь что? Чем больше я на тебя смотрю, тем больше ты становишься мне противна». Они острой молнией пронзали меня, я останавливалась и снова шла вглубь леса. Не чувствуя под ногами ям и кочек, я шла, не разбирая дороги. Понемногу мой гнев остывал, и на смену ему снова возвращалась любовь к прекрасному тенину. За ним, испепеленное яростью, возрождалось сожаление о содеянном, и хрупкая нить надежды все вернуть вместе с расположением Мандзю поворачивала мои ноги обратно во дворец. На выходе из леса моя храбрость испарялась, как утренняя роса на солнце, и голос в моей голове провозглашал приговор: «Все кончено, он не любит тебя и, что бы ты ни делала, уже не простит». Подавляя звериный рык в груди, я поворачивала обратно. И все начиналось снова.
Когда на землю опустились чернильные сумерки и колючий холод начал пробираться под кожу, лишившись последних душевных и физических сил, я упала на ковер из истлевшей прошлогодней листвы. Слишком много энергии было потрачено на заклинание для Мандзю – осталось только на то, чтобы лежать и дать волю водопаду из слез. Они весь день искали выход и теперь щедрым потоком умывали мое лицо. В этом положении нашла меня Нинтай-э – моя мама.
– Нельзя всю жизнь гнаться за тем, кто бежит своим путем и на его дороге нет места для тебя, – услышала я теплый голос матери над своей головой. Я приподнялась и сквозь залитые слезами глаза посмотрела на фигуру, стоявшую надо мной. – Не пытайся поймать то, что вечно ускользает от тебя, Мизуки. Не лучше ли поискать свой путь? Возможно, там, на другом конце одного из миров, кто-то уже отправился этой же дорогой, чтобы встретить тебя и облегчить твою жизнь, подарив счастье взаимной любви. Не упускай эту возможность – найти того, кто полюбит тебя так же сильно, как и ты.
– А мне никто не нужен, кроме Мандзю. – Шмыгнув носом, я села на колени и размазала по лицу рукавом слезы и то, что вытекло из носа.
– Ну-ну, – мама протянула мне платок. Я потянулась, чтобы взять его, но мать, передумав, отстранила мою руку, села напротив и сама осторожно принялась вытирать мое заплаканное лицо. – Очевидно, он любит другую и совсем не испытывает чувств к тебе. А после того, что ты с ним сделала, уже не сможет полюбить. Тебе пора оставить свою затею завоевать сердце Мандзю. Пришло время забыть о нем.
– Но как ты узнала, что я с ним что-то сделала? – Отстранив руку матери от своего лица, я попыталась подняться. Ноги меня не слушались: они так дрожали, что мне вновь пришлось лечь.
– Видишь, как много сил ты потратила на него? Даже подняться теперь не в силах, – она с укором посмотрела на меня и покачала головой.
– Матушка, как ты узнала о том, что я что-то сделала с ним? – вновь спросила я, почувствовав, что мать пытается уйти от ответа.
Нинтай-э отвела взгляд и глубоко вздохнула:
– Прошло так много времени с тех пор, как мы виделись последний раз. Я почувствовала, что тебе нужна помощь, и отправилась в Наниву, чтобы присмотреть за тобой, – не была уверена, что с тобой все в порядке. Зайдя в город, не отправилась во дворец, а решила для начала послушать пересуды смертных. «Ну надо же, совсем как я. Теперь я знаю, в кого я. Мы обе действуем одинаково: сначала послушать сплетни горожан и только потом пойти во дворец, вооружившись информацией», – подумала я.
Мне не пришлось долго искать информацию, она сама нашла меня. Ранним утром из дворца мощными потоками выплескивались вспышки магической энергии. Я сразу поняла, что это твоих рук дело, и, невидимая человеческому глазу, пробралась во дворец.
– Так ты все видела? – Забыв про усталость, я вскочила на ноги. – Ты подглядывала за мной? Следила?
Тысячи иголок впивались в меня. Знакомое ощущение говорило о том, что внутри снова рождается гнев.
– Успокойся. Я не желала следить за тобой. Хотела лишь защитить. – Мать взяла меня за руку и потянула вниз, усаживая рядом с собой. – Не только я могла видеть исходящую из дворца энергию. Пусть ее видимость и недоступна глазу смертных, ее так же мог почувствовать твой отец. Если ты помнишь, он по-прежнему разыскивает тебя, чтобы вернуть домой, наказать и выдать замуж.