Пальцы Нинтай-э отпустили струны, и в воздухе повисла тишина.
– Я поняла тебя, мама, и сделаю все, чтобы вырвать из сердца Мандзю и забыть о нем.
– Мое дитя, – мать убрала инструмент и встала, раскинув руки, желая обнять меня. Я подошла к ней, чтобы ответить на ласку. – Как хорошо, что ты все поняла. У тебя лишь одна жизнь, и только тебе решать, прожить ее в тоске по неслучившейся любви с Мандзю или в легкости и радости, оставляя сердце свободным для того, кто однажды по-настоящему полюбит тебя.
– Ты права, мама. Правда, теперь меня мучает совесть, я хочу вернуть Мандзю красоту и освободить Сягэ.
– Сейчас ты не сможешь этого сделать – у тебя нет на это сил и энергии. Спустя столетия все восстановится и можно будет не только вернуть все, что ты разрушила, но и противостоять отцу, если он к тому времени не успокоится. Сейчас уже поздно. Пойдем в дом, я покажу тебе комнату, где ты будешь спать. Я постелила на татами сразу два футона, чтобы твоему измученному телу было мягче. А пышное одеяло согреет не только тебя, но и истерзанную душу.
Мы так и вошли в дом, обнимая друг друга за талию. Мама привела меня в комнату, где сёдзи выходили на каменный сад, разбитый вокруг маленького пруда. Узкая, усыпанная мелким белым камнем дорожка вела к чайному домику.
– Мне здесь нравится, – я повернулась к матери и крепко обняла ее.
– Я знала, что ты останешься довольна. Ложись, тебе нужно как следует выспаться. Утром я приготовлю рисовые пирожные с начинкой из персика. Мы съедим их в чайном домике. Гуляя по миру, я как-то забрела в Китай и стащила с кухни их императора желтый чай[61]. – Мама подмигнула мне и, стыдливо пряча улыбку, прикрыла губы ладонью.
– Кого-то мне это напоминает, – не сдерживаясь, я залилась веселым смехом. Впервые за долгое время я так беззаботно смеялась.
– Ммм… Даже не представляю, о ком ты. – Нинтай-э снова обняла меня. Так спокойно стало в материнских объятиях. – Хочешь, я научу тебя играть на кото? Долго ты еще будешь в свою свистелку дудеть? Окарина неплоха, но искусство игры на кото – куда более достойное занятие для бессмертной кицунэ.
– Я буду тебе благодарна, матушка, – я низко поклонилась ей. – Игра на этом инструменте подарит мне возможность соединяться мыслями не только с самой с собой, но и с теми, кто будет слушать мою игру.
– Спокойной ночи, Мизуки, – мать поцеловала меня в лоб и удалилась, сдвинув сёдзи, оставив меня наедине со своими мыслями.
Долгий, перенасыщенный событиями день, который принес мне слишком много боли, наконец закончился, и я смогла вытянуться на мягких теплых футонах во весь рост и расслабиться. Внутри блуждало ощущение смерти. Словно кто-то очень близкий и родной умер на моих глазах и я больше его никогда не увижу. Надежда на взаимную любовь с прекрасным тенином умерла во мне, оставив на губах горький привкус разочарования. Я решила последовать совету своей матери и вырвать с корнем из сердца цветок любви к Мандзю. За годы, что я проведу в уютном и безопасном мире матери, я наведу порядок в своей душе. Вымою ее дочиста, загнав все чувства в самый дальний угол кладовки, куда никогда не заглядывала. А если не удастся убить все ростки – запру в ней отвергнутую любовь на ключ, чтобы она больше не ранила меня.
Сон уже почти захватил меня, и тяжелые мысли отступили, как в горле сильно запершило. Я было решила, что проглотила огромную навозную муху и теперь она засела в горле и, желая выбраться наружу, трепыхается и царапает своими цепкими лапками и противными крыльями меня изнутри. Я попыталась прокашляться, но не получалось. Перевернувшись, встала на четвереньки и била себя по груди, пытаясь выбить из себя незваную гостью, но та не желала вылетать. Стало трудно дышать, горло сдавило. Я поднялась на ноги и, цепляясь за стены, побежала на кухню, чтобы выпить воды и протолкнуть муху дальше, раз она не торопилась выбираться наружу. Уже дойдя до кухни, меня охватили знакомые судороги, и я, задыхаясь, упала на пол. Пытаясь сделать большой вдох, мне вдруг удалось откашляться. Горло сжалось и с силой исторгло из себя инородное тело. Муха вылетела и, обездвиженная, упала на гладкие деревянные доски пола. Лунный луч, проникший в кухню сквозь раздвинутые сёдзи, осветил мою мучительницу. Нечто крошечное и алое лежало передо мной. Я взяла это двумя пальцами и поднесла к лицу. В лучах лунного света я разглядела крошечный бутончик хиганбаны. Точно такой же, какой я выплюнула недавно в лесу. Сколько цветов успело залететь мне в рот, пока я уродовала Мандзю? В следующий раз, когда буду в гневе, стоит тщательней следить за тем, что происходит вокруг. Я набрала в чашку воды и выпила, чтобы успокоить саднящее горло.
61
Желтый чай подвергается слабой ферментации, поэтому отвар получается золотистого цвета. По легенде, в Китае его сравнивали с цветом золотых одежд императора. Только он мог носить одежды этого цвета. Способ ферментации этого желтого чая был засекречен. За разглашение полагалась смертная казнь. Этот чай столетиями не вывозился из страны. Это было запрещено под страхом смертной казни. Многие годы желтый чай имел право пить только император. Позже его стали пить и простые люди. В Россию желтый чай привез сам Мао Цзэдун в качестве подарка Сталину, когда тот пригласил его на свою дачу в Сочи. Мао привез четыре сортовых куста чая для личных плантаций советского вождя. Среди них были кусты и желтого чая.