– Одумалась все-таки. – Сидевшая у костра фурия, увидев меня, облизнула гнилые губы и поднялась мне навстречу. – Наконец-то я утолю свой голод.
Длинные черные крылья взмыли вверх, закрывая мне путь. В глазах шикомэ кровавым пятном разлилась жажда. Ее взгляд упал на руку, в которой я держала танто.
– Да ты, никак, сражаться со мной собралась? – рассмеялась фурия. – Да что ты сможешь сделать своим коротким ножом, глупая девчонка?
Оттолкнувшись посильней от земли, я взмыла вверх и одним выверенным движением отсекла уродливый хвост от тела фурии. Та взвизгнула и завопила от боли:
– Мой хвост! Ты что наделала? – Она потянулась к извивающемуся змеей хвосту, и тот в предсмертной агонии подпрыгнул вверх и ужалил острым ядовитым шипом руку своей хозяйки.
– Ссс… – зашипела от боли фурия и принялась растирать ужаленное место.
Я не дала ей опомниться и снова взмыла вверх. Перевернувшись вокруг себя в воздухе, со всей силы ударила фурию ногой. Та, не ожидая нового нападения, отлетела в сторону и упала на спину. Я последовала за ней и, пока фурия не поднялась на ноги, вонзила острие танто ей в грудь. По лезвию побежали голубые искорки. Тело фурии забилось, как секунду назад ее хвост. Она рычала, но не могла раскрыть рта – зубы сжало судорогой. Искры, выходившие из лезвия танто, начали увеличиваться и расти. Через мгновение это уже были не искры, а молнии, которые окутывали тело фурии. Синий свет рос, заставляя содрогаться мою преследовательницу, он замораживал ее тело, покрывая коркой льда. Я с удивлением смотрела то на нее, то на лезвие танто. Наконец фурия превратилась в глыбу льда. Она больше не шевелилась и уже не предоставляла для меня никакой опасности. Ай да матушка, так наточить лезвие танто! Сколько времени она пробудет в таком состоянии, мне было неизвестно. Надо поскорее выбраться отсюда, пока эта полусгнившая туша не разморозилась. Я склонилась перед ней, желая вытащить из нее свой танто. Он мог мне еще пригодиться на выходе из Ёми, если там все еще караулил меня тот юный лис – наемник отца. Мои пальцы коснулись кончика танто, и он отозвался мне голубыми искрами. Извлечь его из фурии я так и не решилась – кто знает, не разморозится ли она, когда танто покинет ее тело. Так рисковать не стоило. Я найду способ разобраться с отцовским наемником и без ножа. Со мной была моя лисья магия.
Отходя от замороженного тела фурии, я едва не упала, споткнувшись об ее хвост. Острый ядовитый шип, торчащий из него, оказался в опасной близости от моей ноги. Я наклонилась, чтобы рассмотреть эту диковину поближе. Черный, размером с человеческую ладонь, острый отросток на самом кончике имел едва заметное отверстие, из которого сочился зеленоватый яд. Лишившись танто, я решила, что ядовитый шип может быть неплохим оружием в случае опасности. Долго размышлять об этом времени не было: я достала из кармана рукава платок, обхватила им шип фурии и отломила его от хвоста. Осторожно, не касаясь голыми руками, завернула его в платок и спрятала подальше в рукав. Теперь можно было не беспокоиться об отцовских наемниках – яд из самого мира мертвых, воткнутый в шею, быстро усмирит любого недоброжелателя.
– Кай-кай, – я вернула себе родной облик кицунэ и со всех ног бросилась прочь из Ёми, пока меня не захотела съесть какая-нибудь другая фурия.
С облегчением и радостью на сердце я выбралась из царства мертвых. Еще большее облегчение испытала, когда обнаружила, что на выходе меня никто не ждет. Костер, на котором жарил оленину молодой кицунэ, давно исчез, и на том месте росла, напитанная соками, свежая весенняя трава. Сколько лет меня не было среди живых, раз все вокруг успело так сильно измениться? Больше я не могла тратить время впустую – нужно было поскорее добраться в Наниву и снять проклятье с Мандзю, пока, должно быть, подросшая Сягэ не добралась до него первой. Перед тем как войти в мир смертных, я вернула свой человеческий облик. Мне не нужно больше скрываться и бояться, что попадусь на глаза Мандзю. Я пришла сюда для того, чтобы заглянуть ему в глаза и исправить то, что натворила тысячу лет назад. Внутри больше не было страха. Пусть даже он осыплет меня проклятиями и скажет, как сильно ненавидит меня, – я заслужила это и должна принять его чувства такими, какие они есть. Мизуки пришла пора повзрослеть и исправить ошибки юности.
Старый город удивил изменениями. Появились новые дома, на окраине жилищ распростерлись рисовые поля. Их стало больше. Жизнь смертных никогда не стоит на месте. Она слишком коротка, чтобы оставаться неизменной. Я снова шла по улицам, не узнавая Наниву, по памяти, почти наугад нащупывая путь, который вел во дворец. Вдоль дороги, вымощенной камнем, стояли харчевни, из которых по улице разносились вкусные ароматы еды. От обилия запахов закружилась голова, рот наполнился слюной, а пустой желудок скрутило так, что я не в состоянии была разогнуться. Голод и жажда, которые мучили меня в Ёми, напомнили о себе вновь.