Так вот как им удалось избежать смерти! Не ожидала, что Сягэ окажется умнее меня. Нужно было продумать заклинание более тщательно, а не нести первое, что придет на ум, едва соображая в порыве гнева. В следующий раз буду подходить к заклинаниям с холодной головой.
Губы Сягэ коснулись фарфорового лица Мандзю. Тот склонился над ней, сливаясь в поцелуе через маску. До моих чутких ушей донеслось, как он нашептывает ей слова любви и вечной преданности. Смотреть на это не было никаких сил. Хотелось остановить эту слишком приторную сцену, раскидать влюбленных по разные стороны и выйти из укрытия, чтобы вернуть внешность и полноценную жизнь Мандзю и убраться отсюда поскорее, чтобы больше никогда не видеть и не слышать его. Охваченная гневом, я нащупала первую попавшуюся вещь в рукаве и швырнула ее во влюбленных, чтобы они наконец отлипли друг от друга. Нельзя, чтобы Сягэ находилась в такой близости к Мандзю, когда я буду энергетическим потоком снимать с него свои же чары.
Если бы можно было усмирить свой гнев. Если бы я заранее посмотрела на то, что кинула в Мандзю, я бы скорее отрезала себе пальцы, чем сделала то, что необдуманно совершила. Острый ядовитый шип, вырванный из хвоста фурии, полетел прямо в маску Мандзю, разбив в тот момент, когда губы Сягэ покрывали ее поцелуями. Шип впился прямо в лоб Мандзю. Хрупкий фарфор разлетелся на тысячи осколков, обнажая лицо и губы Мандзю. Зажмуренные глаза Сягэ не видели того, что произошло, и она, ничего не подозревая, впилась губами в изуродованную плоть своего супруга. Она поцеловала его! Только когда раздался звон падающих на каменную дорожку осколков маски, эти двое открыли глаза и посмотрели друг на друга, пока не осознавая того, что сейчас произошло.
Тысячелетнее чудовище озиралось вокруг, пытаясь понять, что только что произошло. В глазах Сягэ промелькнуло осознание. Она зажала рот руками, мелко тряся головой, на лице появилась безобразная гримаса ужаса. Сдавленный крик вырвался из ее рта. Спустя мгновение дошло и до Мандзю. Пошатнувшись, он отступил на шаг от жены, судорожно ощупывая лишившееся маски лицо. На лбу он нащупал шип фурии, рывком вытащил его из плоти и недоуменно посмотрел на него.
– Что это? – осипшим голосом спросил Мандзю.
– Я не знаю, – все еще не веря в произошедшее и тряся головой, завопила Сягэ. – Я не знаю, откуда это взялось и как оно разбило маску!
Схватившись за сердце, Мандзю, пошатываясь, сошел с дорожки и облокотился спиной о ствол сакуры.
– Это значит, – он часто заморгал, ловя ртом воздух, – что я… сейчас… умру?..
– Не-ет! – раненой птицей крикнула Сягэ и бросилась к Мандзю на грудь. – Этого не может быть, ты не умрешь!
– Но я… чувствую… что умираю… – дыхание его стало прерывистым, тело начало терять четкие очертания.
– Нет, нет, нет! – хватая мужа то за плечи, то за руки, то хаотично ощупывая грудь, кричала Сягэ. – Ты не умрешь! Этого не может быть! Откуда взялся этот шип?
Мандзю слабо улыбнулся и взял руки Сягэ за запястье, желая остановить ее панику. Она вдруг замолкла, пристально вглядываясь в его обезображенное лицо. Уродливые шрамы, оплывшая, словно после пожара, кожа вдруг стали разглаживаться и исчезать, возвращая Мандзю прежний облик. Сягэ удивленно, не отрывая глаз, смотрела на его лицо.
– Твоя красота возвращается, – промолвила она.
Он слабо улыбнулся в ответ:
– Значит, это подарок для нас от Мизуки. Я бы хотел, чтобы ты запомнила меня красивым, а не тем уродом, которым прожил большую часть своей жизни. Посмотри, любимая, на меня как следует на прощание. Запомни меня таким, каким я был в Высокой Долине Небес.
Услышав его слова, Сягэ закрыла ладонями лицо:
– Но я не хочу прощаться с тобой! Я хочу, чтобы ты жил! Будь проклята Мизуки со своей жестокой магией!
Я и сама в тот момент проклинала себя и не верила в происходящее. Проклятье было уже не отменить. Моя обратная магия подействовала бы, если бы не этот поцелуй, принесший неизбежную смерть Мандзю. Да даже если бы я попыталась что-нибудь в спешке придумать – не успела бы ничего предпринять. Яд, который был на кончике шипа, уже начал действовать, не оставив Мандзю ни малейшего шанса выжить.