– Я так долго шла и сильно устала, что решила присесть и немного отдохнуть. И не заметила, как уснула, а вы разбудили меня.
– Не стоит юной девушке бродить так поздно одной в лесу. До храма вам еще полдня пути. В нашей деревне нет святилища Инари, есть только в соседнем селении. Вы не сможете добраться туда сегодня – придется заночевать в нашей деревне. Можете остановиться в моем доме на ночлег. Мы с женой будем рады приютить вас на одну ночь. Утром, когда встанет солнце, сможете продолжить свой путь к храму. Вы позволите узнать ваше имя?
– Мизуки, – скромно поклонившись, ответила я.
– Рад нашей встрече, – поклонился в ответ смертный и сообщил свое имя, которое мне уже было известно от отца. – Я Когими, рад познакомиться…
Несчастный наивный глупец еще не знал, что его ждет.
Дорога, освещенная полной луной, сузилась и обернулась в тонкую тропинку среди густого леса. Пышные ветки кленов то и дело неожиданно выныривали из темноты, норовили ткнуть своими острыми концами – от этого становилось жутко. Каждый раз от внезапного столкновения с веткой в виде огромной лапы Когими вздрагивал. Днем деревья выглядели не так устрашающе. Их тени были похожи на пожар, в который они превратятся осенью, окрасив все вокруг в огненный цвет. Разгулявшийся ветер будет срывать раскрасневшуюся листву с веток, а листья языками пламени закружатся в воздухе и шумно упадут на остывшую землю, обретая свой покой среди подсохших травинок. Белый снег накроет павшую листву, чтобы весной гниющие останки некогда живых листов напитали собой почву и дали жизнь чему-то новому. Именно так я видела судьбу Когими. Этот еще зеленый, молодой листок я должна была спалить ярким пламенем, чтобы в безумном танце он превратился в тлен, уступив дорогу моему отцу.
Именно здесь я решила начать свою игру; создавая иллюзию за иллюзией, сводила с ума ни в чем не повинного Когими. Рядом с тропинкой, по которой мы шли, благодаря отцовским магическим силам внезапно вырос большой дом.
– Что это? – Когими ткнул пальцем в сторону жилища, озираясь по сторонам. – Его здесь не было раньше! Я каждый день хожу этой тропой к своему полю и никогда не видел этот дом прежде.
– Может, его построили, пока вы работали в поле? – предположила я.
– Как можно, Мизуки-сан?[6] За один день такой большой дом не построишь. – Смертный покачал головой и запустил пятерню в копну волос на затылке, пытаясь сопоставить то, что он видел сейчас, и то, что видел раньше.
– Молодой господин, – льстиво обратилась я к нему, – а у вас не бывало так, что вы идете куда-то в темноте, а потом ощущаете сильную усталость в теле, и перед глазами все начинает кружиться, мутнеть? Вы делаете усилие над собой, и, когда наконец добираетесь до дома, оказывается, что вы шли не час, а целую неделю?
– Не-ет, – удивленно протянул Когими. Он остановился прямо передо мной и с недоверием пытался вглядеться в мое лицо. – Разве такое возможно?
– Да, возможно. Со мной такое уже однажды было. Позже выяснилось, что я была такой уставшей и изможденной, что упала под деревом и уснула. Проспала целую неделю и вернулась домой, не подозревая, что отсутствовала дома так долго.
– И часто такое с вами происходит?
– Это было со мной всего лишь раз. Меня послали в соседнее селение к знахарке. Моя тетушка должна была вот-вот родить ребенка. Но когда я вернулась, меня ждала встревоженная тетя и новорожденная девочка.
– Ну и история! – воскликнул Когими. – Вы, видимо, совсем не бережете себя, раз устаете так сильно, что можете проспать целую неделю.
– Я и сейчас себя так же чувствую. Господин, давайте зайдем в дом? – Я указала рукой на входную дверь.
– Прошу вас, не называйте меня господином, Мизуки-сан, я такой же крестьянин, как и вы. И мы не можем войти в дом без приглашения хозяев. Они могут быть недовольны нашим вторжением.
– Прошу вас, давайте войдем, – настаивала я, – так устала и хочу пить. У меня сегодня во рту не было ни капли, умираю от жажды. Мы попросим у хозяев прощения за то, что незваными гостями зашли в их дом, и попросим немного воды.
Когими не стал возражать, лишь покорно, озираясь по сторонам, ища хозяев, вошел в дверь, оставив у порога свои гэта[7]. Я последовала его примеру. Внутри было просторно и чисто. В очаге горел яркий огонь, освещая большую комнату. Полы были устланы чистыми циновками из плетеной рисовой травы. Вокруг котацу[8] лежали подушки, набитые сухой рисовой шелухой. На широкой поверхности котацу стояли чашки, миски, наполненные едой, и глиняная бутылочка с саке. На глиняных подставках лежали бамбуковые палочки для еды. На широком блюде лежала большая жирная рыбина, от которой исходил густой пар. Восхитительный аромат коснулся наших ноздрей, и мы одновременно сглотнули слюну, которая тут же щедро наполнила рты снова. Ослепительно-белый рис горкой возвышался в миске. Рисинка к рисинке, горка поблескивала в свете огня и манила к себе. Свежие, сохранившие на себе прозрачные капельки воды овощи призывали наброситься на них и тут же отправить в рот.