Смертные – существа вездесущие. Мне до сих пор непонятно, откуда они все узнают и кто им рассказывает. Но они как-то умудрились узнать о несчастной истории любви Мандзю и Сягэ. Видимо, кто-то из богов шепнул монахам на ухо в тихих стенах храма, и история ушла в народ. Узнав эту историю, люди стали называть хиганбану Мандзюсягэ в честь тенинов. И у смертных появилось поверье: если, идя по дороге, вдоль которой растут ликорисы, встретить своего возлюбленного, то уже больше с ним никогда не встретишься. Пара расстанется навсегда. Видимо, в этом и заключается проклятье ликориса – разлучать влюбленных. Как он разлучил меня с Мандзю, а Мандзю разлучил с Сягэ. Сколько еще бед принесет мне этот проклятый цветок?
Смертные его тоже за это невзлюбили. Никому он не приносил счастья, хоть и предназначен был очищать плохую карму. Он сам был плохой кармой для влюбленных. За это люди стали высаживать хиганбану на кладбищах и вдоль кладбищенских дорог. Какая ирония: ликорис сопровождал усопших в мире смертных и встречал их в Ёми, когда их души спускались туда.
– Нам следует по всем правилам сопроводить Мандзю в Ёми, – слова Аматерасу оглушили меня.
– Что? – я подняла голову и непонимающе посмотрела на богиню.
– Не будет же он гнить здесь, в этом шалашике. Нужно провести обряд. – Великая богиня снова махнула рукавом, и перед нами возникли еще два тенина, но уже мужских. Не глядя на меня, она обратилась к ним: – Приготовьте погребальную лодку фунэ[32] с двумя мачтами и парусами. Проводим вашего собрата как положено.
Природные духи поклонились Аматерасу и принялись таскать стволы деревьев, из которых собирались сделать фунэ.
– М-моя богиня, – заикаясь, начала я, но она лишь поморщилась и отмахнулась от меня рукой, как от надоедливой мухи.
Это больно укололо меня. Аматерасу была одной из немногих, кто хорошо относился ко мне. Приютила меня в своей Долине Небес, а теперь испытывала ко мне брезгливость. Я искренне не понимала, чем заслужила такое к себе отношение.
– Ты достаточно сделала, Мизуки. Смирись с тем, что Мандзю больше нет. Ты не слишком берегла его при жизни. Так отнесись к нему бережно после смерти, дай ему спокойно уйти. В этом теле больше нет Мандзю. Его дух ушел. Так потрудись, чтобы он отправился в Ёми со всеми почестями, а не блуждал во тьме небытия непогребенный. Мандзю предстоит долгий путь. Собери для него еды. А я пойду, пока два мира не лишились солнечного света. Нам достаточно было трех дней дождя и твоего воя.
Прежде чем уйти, Аматерасу обратилась к тенинам:
– Призовете меня, когда все будет готово. Хочу лично проводить этого несчастного в вечность.
Природные духи безмолвно поклонились и продолжили мастерить лодку. Я же вернулась в минка, склонила голову над Мандзю и прижалась губами к его лбу.
– Я не хочу отпускать тебя, любимый. Пожалуйста, не оставляй меня здесь одну. Вернись, заботься обо мне, как прежде. И я окружу тебя своей любовью. Я буду служить тебе так хорошо, что ты даже не вспомнишь Сягэ. Молю, не оставляй меня. Вернись, прошу, пойду за тобой куда захочешь… – Я смотрела на его сомкнутые веки в надежде, что все это все-таки сон и вот сейчас Мандзю смилостивится надо мной и откроет глаза. Но все тщетно. В его бездыханном теле не было ни капли жизни. И тогда, совсем отчаявшись, я прошептала ему на ухо: – И даже в Ёми спущусь за тобой, лишь бы быть рядом.
Вспомнив наказ Аматерасу, я вышла из палатки и отправилась разжигать огонь под плоским камнем, на котором Мандзю готовил еду для меня. Пришел мой черед готовить для него.
Рыбу наловила в том самом озере, у которого провела ночь, изнывая от ревности, когда Мандзю и Сягэ наслаждались друг другом. Ее я приготовила на пару, начинив рыбье нутро кислыми ягодами и душистыми травами. Нарезала каштаны и приготовила их с рисом. Вспомнила, как Мандзю угощал меня каштановым печеньем, и напекла немного прямо на камне, полив его предварительно маслом. Вина у меня не было. После смерти Сягэ его никто не готовил и не пил. Я решила раздобыть его у смертных. Прежде чем спуститься с Долины Небес по плавучему небесному мосту Ама-ноукихаси[33], украдкой понаблюдала за двумя тенинами, которые строили фунэ для последнего путешествия Мандзю. Они были прекрасны. Тонкие черты их лиц притягивали. Хотелось смотреть, не отрывая глаз. Но до Мандзю эти двое все-таки недотягивали. Не было в них ни капли тепла, ни дружеского участия. В тех редких взглядах, которые они бросали в мою сторону, когда я возилась у костра, не было ни капли сострадания ко мне и моему горю. Они не желали меня утешить добрым словом или как-то проявить дружелюбие. Холодная бездушная отстраненность была не только в лицах тенинов, но и во всем, что они делали. Будто кто-то заморозил их в ледяных снегах на вершине горы. Я никогда не смогла бы полюбить их, как Мандзю. Мне пришла в голову мысль, что это Аматерасу приказала не общаться со мной. Но я гнала ее прочь. Не могла я так прогневить богиню. Я не делала ничего плохого и честно выполняла свой долг перед ней.