Ама-ноукихаси быстро переправил меня к смертным. Я оказалась в городе Нанива[34] у ворот императорского дворца. Обернувшись невидимкой, я проникла на кухню. Мне повезло. У огромного очага стоял грузный повар, который готовил обед для императорской семьи. Деревянной глубокой ложкой с длинной ручкой он помешивал что-то в донабэ. Огромный горшок источал ароматный пар и щекотал мои ноздри. Я вдруг вспомнила, что не ела вот уже несколько дней. Напитавшись исходящими от горшка ароматами, мой живот заурчал так громко, что повар вздрогнул. Он обернулся по сторонам и, никого не увидев, пробормотал:
– Кто впустил на кухню собаку? Опять она?! Еще и рычит. Где ты прячешься? – Повар наклонился и поискал по углам, но никого не нашел. Чтобы не попасться ему под руку, я отошла к окну. Мой живот снова зарычал, требуя хоть немного еды. Зрачки толстопузого расширились, и он отчаянно завертел головой. На глаза ему попалась бамбуковая палка, стоявшая у стены. Недолго думая, бедолага схватил ее и потряс в воздухе. – А вот я тебя сейчас проучу. Я тебе покажу, как таскать у меня еду, предназначенную для самого императора!
Повар вылетел из кухни в поисках донимавшей его собаки, оказав мне услугу. Не теряя ни мгновения, я схватила со стола один токкури с сётю, второй с ягодным вином. Моя рука не дрогнула, и я забрала миску с мисо[35] и шесть сладких рисовых пирожных. Я решила разделить их поровну: три положу в лодку Мандзю, а три съем сама. Все это я спрятала в длинных рукавах своего кимоно и собралась было уходить, но меня задержал стук маленьких гэта. Тихо смеясь, на кухню забежал маленький мальчик лет пяти, приманивая с собой небольшую собачку. Он прикладывал пальчик к губам, моля своего друга не лаять. Собака высунула язык, лизнула малыша в ладошку и послушно молчала. Коротколапая, с бело-коричневой шерстью и круглой мордой, похожая на тануки[36] приятельница по шалостям села у ног маленького хозяина в ожидании лакомства. Мальчонка озирался по сторонам и, не обнаружив повара, схватил со стола два рисовых пирожных. Одним он поделился с собачонкой, второе отправил себе в рот. Я посмотрела на осиротевшую подставку, на которой заметно поубавилось лакомства. Сладким мальчик не ограничился: стащил небольшую жареную рыбешку и кинул ее своему товарищу на пол. Собака не растерялась и мгновенно проглотила подаренное угощение.
Насытившись, животное принюхалось и зарычало. Дрянная псина учуяла меня и со звонким лаем кинулась в мою сторону. Испуганный мальчик, которого вот-вот застанут на месте преступления, подбежал к взбесившейся собаке и начал оттаскивать ее от меня. Оставаясь невидимой, я попятилась к двери, чтобы сумасшедшая псина не выдала моего присутствия.
– Да на кого ты лаешь? – шикал на беснующуюся собаку малыш.
Он тщетно всматривался туда, куда лаяло животное, но не видел ничего. На мгновение наши глаза встретились, и мне показалось, что я откуда-то знаю этого ребенка. Помотав головой, я стряхнула с себя его взгляд и бросилась вон из кухни, едва не столкнувшись в дверях с разочарованным поваром. Ох и влетит этим двоим. Мысленно я даже порадовалась, что у ограбленного бедолаги в руках была бамбуковая палка. Наглая псина будет знать, как лаять на кицунэ.
Возвращаясь обратно в долину по небесному мосту, я с жадностью съела все три причитавшихся мне пирожных. Отвыкший от еды желудок быстро насытился и благодарно заурчал. Это слегка подняло мне настроение, и я на мгновение забыла, зачем и куда иду. Но чем ближе я подходила к злополучной поляне, тем ярче становились воспоминания о случившемся. Там я успела испытать многое, чего не переживала за свою короткую жизнь: радость первой любви, разочарование, ревность, жесткий укол из-за того, что выбрали не меня, и, наконец, нестерпимую, ни на секунду не угасающую боль утраты.
Первым делом я отправилась в шалаш, в котором оставила тело Мандзю. Мне нужно было убедиться, что за время моего отсутствия с ним ничего не случилось. Он не изменился и не предался тлену. Я все еще лелеяла робкую, почти угасшую надежду, что мой тенин просто крепко заснул и к моему возращению каким-то чудом проснулся. Осенний ветер колыхал траву, выдувая из нее остатки дождевой влаги и еще больше спутывал мои волосы. Но я не обращала на это внимания: с замиранием сердца медленно приближалась к построенной мною минка. Внутри было темно и веяло холодом. Огонь, который я разожгла внутри, чтобы просушить одежду Мандзю, давно погас, и внутрь пробрался ледяной воздух. Он был таким же студеным, как и тело покойника. Затаив дыхание, я ступила на порог. Сердце бешено заколотилось, но моим чаяниям не суждено было сбыться. Мандзю неподвижно лежал и остался таким же, каким я его оставила здесь. Я села рядом и беззвучно заплакала. Слезы ручейками стекали из глаз, оставляя влажные дорожки после себя. Так умирала последняя надежда.
34
Нанива – одна из первых столиц японского государства. Сейчас этот город называется Осака.