Ее глаза мечтательно обратились к небу:
– О благословенная Инари, благодарю тебя. Ты услышала мои молитвы.
Императрица присела рядом с будущим сыном и крепко обняла его.
– Мой сын, если бы ты знал, как долго я ждала тебя! Молила богов, чтобы они подарили мне сына. Все вокруг ждут от меня императорского наследника, но за два года я так и не смогла подарить императору сына. Наконец боги услышали мои мольбы, и ты пришел. – Слезы счастья брызнули из глаз женщины, и она принялась расцеловывать щеки Мандзю.
– Это еще не все, матушка, – обняв мать в ответ, продолжил мальчишка, – прежде чем я появлюсь на свет, тебе придется выполнить несколько условий.
– Каких? – вытирая слезы, Камэ приготовилась слушать.
– Вы должны назвать меня Мандзю. Это мое имя.
– Прекрасное имя для мальчика, – улыбнулась императрица и снова прижала его к груди.
– В этом саду вы должны высадить поляну из хиганбаны.
– О, тебе нравятся эти чудесные цветы? Я тоже их люблю, мой сын, несмотря на их дурную славу. Я сделаю все, что ты хочешь, лишь бы ты поскорее пришел в мою жизнь.
– И последнее. Позовите самого лучшего садовника, способного не только ухаживать за цветами, но и изменять их. Он должен вырастить новый вид хиганбаны непременно синего цвета, мерцающей, как огоньки светлячков в ночи. В тот день, когда зацветет синяя хиганбана, ты узнаешь, что я уже в пути.
– Я сделаю все, что ты попросишь. Выращу любые цветы, лишь бы ты пришел ко мне.
– Благодарю вас, матушка. – Мандзю вежливо поклонился ей, согнувшись почти пополам. – А сейчас мне пора идти.
– Постой! – окликнула собравшегося уходить сына Камэ. – Не уходи так скоро, дай насладиться общением с тобой. Прогуляйся со мной вокруг пруда, насладись со мною лотосами. Дай наглядеться на тебя, мой драгоценный.
– Хорошо, матушка, – еще раз поклонился Мандзю и взял будущую мать за руку.
Они медленно пошли вдоль пруда. Я не последовала за ними, осталась сидеть под тенью сливы, раскинувшей свои длинные ветви и щедро наградившей меня сладким ароматом. Эти двое шли, о чем-то мило беседуя. А я завидовала этой молодой женщине, светившейся от счастья. Даже она может брать руку Мандзю, улыбаться ему и говорить о своей любви, а я нет.
Завершив круг, они остановились.
– Чуть не забыл, – Мандзю хитро улыбнулся и прищурил глаз. – У меня есть еще одна маленькая просьба.
– Все, что попросишь, мой сын, – пообещала императрица.
– У одной из придворных дам спустя пять лет после моего появления на свет родится девочка. Они назовут ее Сягэ. Приглашайте ее почаще к нам во дворец поиграть со мной. Я хочу, чтобы в будущем она стала моей женой.
– Вот как, – рассмеялась Камэ, – ты уже и жену себе выбрал?
– Я буду примерным сыном и самым лучшим наследником императора, – пообещал в ответ Мандзю.
– Не сомневаюсь. – Императрица мягко потрепала мальчишку за щеку, наклонилась и поцеловала его с той нежностью, на которую способна только счастливая любящая мать.
– Прощайте, матушка. И помните: я приду, когда зацветет синий ликорис.
Поклонившись, он вошел в тень магнолии, в которой прятался наш сумрак. Я поспешила за ним – нас ждали разрывающий душу Ёми и Сягэ.
Плотный туман обволок мое тело и выплюнул прямо на горячий желтый песок. Я уткнулась в него мордой и теперь пыталась выплюнуть прилипшие к нёбу и языку песчинки, а Мандзю отправился к поджидавшей его Сягэ. Желтые крупицы прилипли к нёбу и царапали горло. Кашляя, я сплевывала песок, но слюна быстро закончилась – пришлось помогать себе лапами, стряхивая с длинной узкой морды налипшие песчинки. Я оставалась невидимой. Звук моего кашля хоть и скрывал плотный воздух Ёми, но он все равно привлек внимание существ, обитавших здесь. Надо мной нависла огромная тень с множеством уродливых хвостов и невероятных размеров крыльями. Жуткая фурия пролетела надо мной. Я была уверена, что, оставаясь невидимой, смогу быть незаметной для этих жутких тварей. Но я ошиблась. Мое тело шикомэ[42] не видела, а вот живой дух учуяла.
– Фу, фу! – кружила надо мной фурия, крутя длинным, покрытым бородавками носом. – Здесь воняет живым! Кто-то из мира живых пробрался сюда. Где ты прячешься? Я все равно найду тебя и разорву на куски!
Она кружила надо мной. От тела шикомэ исходил тошнотворный смрад: будто тысячу разложившихся рыбин кто-то обвалял в протухших яйцах. Сердце бешено заколотилось от страха, и я прижалась к земле так плотно, как только могла.
– Где ты прячешься? Тебе не обмануть меня, я слышу, как быстро бьется твое сердце. – Это я и сама слышала – так громко оно билось.
Крылья фурии были настолько длинны, что заслонили от меня и без того тусклый свет, и над моей головой сгустилась ночь. Боясь, что шикомэ меня обнаружит и вслепую нащупает меня, я закопалась под толщу песка. Придавленная его тяжестью, я смогла приглушить стук сердца. Фурия не смогла меня разглядеть, а я старалась не дышать, чтобы оставаться незамеченной. Не знаю, сколько я пролежала под толщей песка, который снова набился мне в уши и рот. Даже когда шум крыльев этого чудовища стих и скрежещущий голос умолк, я еще долгое время боялась выбраться из своего убежища.
42
Шикомэ – старые чудовищные женщины, живущие в Ёми. Их также называют фуриями. У них бывают длинные хвосты с ядовитыми шипами. Шикомэ охотятся на живых, пробравшихся в Ёми.