– Но Мандзю мой, и он поклялся, что любит меня, – настаивала я на своем. – Вяжите нити, у нас через несколько дней свадьба.
Старик с жалостью посмотрел на меня и покачал головой.
– Он не твоя судьба, не будет у тебя с ним свадьбы. – Хранитель убрал за пазуху клубки и наши нити. Лучики надежды погасли внутри, и ничего не осталось, кроме разочарования. Но я не привыкла сдаваться.
– Не проси того, чего тебе не положено, Мизуки. Хочешь, я подарю тебе счастливую жизнь?
– Глупый старик! – я в сердцах топнула ногой. – Какое же счастье может быть без моего Мандзю?
– Без этого человека ты тоже сможешь счастливо жить. Не только в нем находится источник истинного счастья. Я мог бы подарить тебе покой в душе, чтоб ты смогла познать себя и не искать отражения в человеке, кто твоим быть не может.
– Я думала, что вы исполняете желания всех, кто вас об этом попросит. – Я надула губы и отвернулась от проклятого хранителя, глотая душившие меня слезы.
– Эх, дитя, я никогда не отказываю в просьбе тому, кто не пытается украсть чужое. Ты же просишь для себя судьбу Сягэ. А ты не она, Мизуки.
Веселый взгляд старика погас. Хотей отвернулся от меня и побрел к костру, оставив меня одну. Я не спешила уходить – не из тех, кто остается ни с чем. Веселое застолье хранителей продолжилось, и вскоре боги напились так, что едва ворочали языками.
– Ну ладно, Хотей, пора и за дело браться, – хлопнула по плечу пузатого бога Бензатей. – Доставай свои нити, поможем тебе вязать их, а то ты один до утра не управишься.
Хранитель нитей судьбы обрадовался и поспешил достать свои клубки. Уже отрезанные мою и Мандзю он предусмотрительно положил рядом с собой.
– Как бы эти две не спутать, – пробормотал он и поднял над головой опустевшую чашу. Одинокая алая капля вина стекла со стенок сосуда и утонула в песке. – Эй, боги, выпьем за то, чтобы браки, которые заключаются среди живых существ, в этом году были крепкими и счастливыми.
– Эгей, выпьем за это! – отозвались другие хранители, и вино снова хлынуло рекой, заставляя все больше пьянеть веселых богов счастья.
Они провозились всю ночь, сплетая узелки красных и белых нитей. К утру рядом с ними образовалась целая гора из переплетенных нитей судьбы. Закончив работу, хранители упали без сил и крепко заснули, оглашая округу своим громким храпом. Оставаясь невидимой, я приблизилась к погасшему костру. Среди кучи связанных нитей я заметила те, что были перевязаны кое-как и вот-вот расползутся. Были и с крепкими узелками. Встречались связанные только белые или только красные нити. Я едва сдерживала смех, рассматривая то, что натворили пьяные руки хранителей. Наши с Мандзю нити я нашла быстро. Они так и остались лежать нетронутыми там, где их оставил Хотей. Убедившись, что все боги крепко спят, я схватила наши нити судьбы и крепко-накрепко связала их между собой. Полюбовавшись получившимися узелками, бросила в общую кучу и поспешила прочь. Уже светало, пора было возвращаться домой. Обеспокоенная моим плохим самочувствием накануне свадьбы госпожа Сануки могла в самую рань войти в спальню и не обнаружить меня там. Отвечать на ненужные вопросы совсем не хотелось, и я поспешила обратно.
Накануне свадьбы я была абсолютно спокойна. Мандзю даже если разоблачит меня – ни за что не прогонит и не откажется от нашего брака. На связывали крепкие узлы нитей судьбы. Теперь я – судьба Мандзю, а не покойница Сягэ. Радуясь этим мыслям, я предвкушала счастливую вечность рядом со своим возлюбленным. Никто и ничто, и даже боги теперь не смогут вмешаться в мои планы. Перед зеркалом в спальне отражалось счастливое лицо невесты, облаченной в красное свадебное платье. В комнату вошел муж Сануки и сообщил, что жених уже прислал за мной карету и ждет меня во дворце. Я была готова стать женой Мандзю. Слишком долго ждала этого момента. Пробил мой счастливый час.
Посреди комнаты стояла невеста в пышном белоснежном кимоно сиромуку[51], сшитом из нежнейшей ткани. На голове возвышался тяжелый парик и специальная косынка, чтобы спрятать «рожки ревности». Смертные считали, что ревность – один из самых больших пороков женщины. Я была с ними не согласна. Если у меня кто-то есть, значит, он только мой, и делиться с кем-то не собиралась. В отражении зеркала появился кончик одного из моих хвостов. Я подобрала его повыше, и он исчез. Зеркала были одним из досадных неудобств для кицунэ. Если мы находимся в человеческом облике, это вредное стекло может отразить наши хвосты и выдать. Я всегда старалась с особой осторожностью подходить к зеркалу, предварительно подняв хвосты, чтобы они не могли отразиться в нем. То же самое было, когда слабый свет костра падал на лисицу и на земле появлялась человеческая тень с лисьими хвостами. Приходилось старательно избегать домашних очагов, чтобы они не выдали мою настоящую сущность.