Как бы то ни было, в те минуты меня больше всего занимал вопрос: не остались ли на чердаке непреложные доказательства того, что там побывал именно Оэ? С помощью фонарика я внимательно осмотрел все вокруг, но оставшиеся на полу следы рук и ног были смазаны и неясны. Само собой понятно, что в подобной ситуации снять отпечатки пальцев побывавшего на чердаке человека мне не удалось. Как и герой «Развлечений человека на чердаке», Сюндэй действовал в перчатках и носках.
Только в малоприметном углу, где деревянная подпорка соприкасалась с потолочной балкой, как раз над комнатой Сидзуко, я вдруг заметил небольшой круглый предмет темно-серого цвета. Это была металлическая вещица, по форме напоминающая пуговицу, с выгравированными на ней буквами R. К. BROS СО. Подобрав ее, я сразу же вспомнил пуговицу от сорочки, которая фигурирует в «Развлечениях человека на чердаке», однако, несмотря на явное совпадение, моя находка выглядела несколько странно для пуговицы. Скорее это была застежка от шляпы, но точного назначения этого предмета я тогда определить не мог. Позднее я показал его Сидзуко, но и та в ответ лишь развела руками.
Находясь на чердаке, я попытался выяснить, каким образом пробирался сюда Сюндэй. Двигаясь по следам, я обнаружил, что они обрываются над кладовкой, расположенной напротив передней. Грубо отесанные доски, служившие потолком кладовки, без труда отодвигались, стоило только чуточку их приподнять. Я спустился вниз, став ногой на брошенный в кладовке сломанный стул, и толкнул дверь. Замка на ней не было, и она без труда распахнулась. Прямо перед собой я увидел бетонный забор высотой чуть выше человеческого роста.
Значит, Сюндэй Оэ, выждав момент, когда улица опустеет, перелезал через этот забор (как я упоминал, сверху в него были натыканы осколки стекла, но для опытного вора это вряд ли могло служить серьезным препятствием), проникал в незапирающуюся кладовку, а оттуда – на чердак.
Раскрыв секрет проникновения Оэ на чердак, я даже ощутил некоторое разочарование, настолько все оказалось просто. «До такого мог додуматься и ребенок», – подумал я с презрением. Страх перед непонятным и таинственным исчез, на смену ему пришла обыкновенная досада. Однако, отказавшись принимать противника всерьез, я допустил грубейшую ошибку, но понял это, к сожалению, гораздо позже.
До смерти перепуганная Сидзуко сказала мне, что, поскольку опасность грозит не только ей, но и ее мужу, она готова пожертвовать своей тайной и обратиться в полицию, я же, не веря в серьезность намерений Сюндэя, принялся ее урезонивать: стоит ли делать из мухи слона? Вряд ли Сюндэй станет повторять глупую уловку героя «Развлечений человека на чердаке», спуская с потолка яд, и одного факта проникновения Оэ на чердак все-таки недостаточно, чтобы сделать вывод, будто он замышляет убийство. Без сомнения, он, как ребенок, получает удовольствие от того, что внушает Сидзуко страх, грозя убийством ей и ее мужу. Но в конце концов, он всего лишь писатель, и, для того чтобы осуществить свои угрозы, ему просто не хватит смелости. Я всеми силами старался утешить Сидзуко, но, поскольку недоброе предчувствие не покидало ее, я обещал ради ее спокойствия обратиться к своему приятелю, обожавшему всякие таинственные приключения, с тем чтобы тот каждую ночь дежурил у двери кладовой.
Со своей стороны, Сидзуко решила под каким-нибудь предлогом на время перевести спальню в комнату для гостей, которая находится на втором этаже европейской части дома. Там в потолке никаких щелей нет и наблюдать за ней и ее супругом никто не сможет.
Эти две меры предосторожности были приняты на следующий же день, но, как выяснилось вскоре, они не остановили уже занесенной руки злодея. Ровно через два дня, в ночь на двадцатое марта, в строгом соответствии со своим замыслом чудовище во мраке лишило жизни свою первую жертву. Ею оказался Рокуро Коямада.
В письме Сюндэя вслед за сообщением о его намерении убить г-на Коямаду говорилось: «Однако торопиться некуда. Я никогда ничего не делаю в спешке». Почему же на сей раз он отступил от своего правила, совершив преступление всего лишь через два дня после отправки письма? Быть может, этого требовали соображения тактического порядка? Вероятно, своим письмом он намеревался усыпить бдительность Сидзуко и нанести ей неожиданный удар. Но возможно и другое объяснение.
Услышав тиканье часов на чердаке и решив, что там скрывается Сюндэй, Сидзуко со слезами на глазах взмолилась о том, чтобы он сохранил жизнь г-ну Коямаде, и тем самым лишний раз продемонстрировала свою искреннюю привязанность к мужу. От этого ревность Сюндэя разгорелась еще пуще, к тому же он не мог не почуять грозящую ему опасность разоблачения. Не потому ли он поторопился привести свой план в действие?