Ведьмак остановился возле разбитых ящиков, прислушиваясь. Бросил взгляд на то, что лежало в них. Крупная морковь, отметил он, но уже с темными пятнами.
На складе было еще темнее, чем на улице и Потрошитель пытался использовать ее, как союзника. Вот только не когда имеешь дело с ведьмаком.
— У меня нет на это время, Ноэ, — крикнул Сарет, его глухой голос из сухого горла все же прозвучал громко в полупустом помещении, — Выходи и покончим с этим.
И ловко отпрыгнул, когда рядом с ним приземлился тяжелый мешок. От удара об землю, мешковина с треском порвалась и из него вывалилась картофелина. Сарет отскочил ещё раз, потому что в него летел второй мешок.
Киган перемещался по надстройке верхней части склада в виде своеобразной балюстрады и швырял в него всем, что попадется под руки. Хватал их даже той рукой, на которой остался всего один палец. Рана на боку доставляла ему неудобство, было заметно, что тварь движется с трудом, но все же резвее, не давая возможности, не то что попытаться ударить Знаком, хотя Сарет и не надеялся, что получится, он же не Грифон в конце концов, но и забежать на второй этаж.
Деревянный ящик лишь едва задел по касательной Сарета, но этого хватило, чтобы он потерял темп и не успел увернуться от мешка с капустой, попавшей ему в голову. Сарет не удержался и упал на землю, а потом тяжелая ступня наступила ему на руку с мечом. Тощая фигура нависла над ним, в лицо покапала обжигающая чужая кровь, пару капель упали на губы, медью отозвавшись на кончике языка.
Потрошитель склонился над ним, продолжая давить на руку, ведьмак зашипел и его пальцы разжались, выпуская рукоять серебряного меча. Сарета вздернули вверх и швырнули на трап, об который он ударился при приземлении головой. «Пурга» притупила боль, и поэтому ведьмак не потерял сознание. Но сделать ничего не успел. Проклятый не терял время, он уже был научен. Широкая и крепкая ладонь обхватила его за лицо и ударила затылком об выступающую ступеньку трапа.
В глазах потемнело, ведьмак перевернулся и попытался встать на четвереньки.
Мощный удар ногой в живот снова подбросил его вверх, Киган все же не растерял свои силы до конца. У Сарета потемнело в глазах, к горлу подступил тот самый кусок хлеба, съеденный в порту. Когтистые пальцы схватили за воротник куртки и медленно подняли на ноги, быстро перехватили монстробоя за горло.
Дышать стало очень тяжело, пальцы сжимались все сильнее. Сарет висел в его хватке, едва касаясь носками новеньких сапог пола. Хрустели шейные позвонки. Где-то на задворках разума мелькнуло, что ноги то до сих пор сухие, он весь мокрый на сквозь, даже на затылке, что течет за шиворот. Эх, все-таки хорошая обувь у местных докеров.
Окровавленная пасть Потрошителя приближались к его лицу. Казалось она движется так медленно, что Сарет успеет сосчитать все оставшиеся зубы твари. Внезапно пришла странная мысль в голову, особенно зная, что сейчас станешь ужином для голодной твари. Интересно, а Рита проснулась или еще спит? Когда он уходил, она сопела в его подушку, даже похрапывала. И не вертелась, когда он собирался. Ну хоть безопасное будущие под покровительством нового теневого хозяина порта он ей обеспечил.
Послышался чмокающий звук, будто в пшеничную кашу опустили ложку, и внезапно хватка исчезла. Исчезла так резко, что Сарет упал на колени. Ведьмак не понимающе поднял голову вверх, чтобы понять, что происходит, и увидел, как из середины груди Потрошителя появляется дюйм за дюймом клинок его меча. Проклятый с изумлением смотрел на это, словно видел чудо, попытался коснуться клинка уцелевшей рукой, а затем медленно обернулся, так и оставшись с торчащим мечом в груди.
Меррон стояла перед ним, ее глаза были испугано распахнуты, руки так и остались поднятыми, как будто продолжали сжимать рукоять меча. Как и Киган до этого, городовая была одета в обычную одежду темных цветов, только абордажный палаш был при ней.
Киган сделал к ней шаг, поднимая руку, желая дотянуться до ее горла, и Сарет нашел в себе силы, все еще благодаря «Пурге», вскочить на ноги. Он резким движением выдернул свой меч из тела твари и с широким замахом одним ударом снес тому голову, которая улетела куда-то под балюстраду, там отскочила от те самые мешки с морковью и затерялась где-то в темноте.
Обезглавленный Потрошитель с мгновение стоял не подвижно, потом вверх ударил фонтан крови и тело повалилось на бок, как срубленное хилое деревце. Левая ступня подергивалась в судороге, шлёпая по бурой луже, образовывающейся вокруг трупа.
— Что ты здесь делаешь, Меррон? — черные глаза не моргая сверлили стражницу.
Калвах перевела завороженный взгляд с мертвого чудовища на ведьмака и испугано прижала ладони ко рту, чтобы не вскрикнуть.
— Да, не спорю. Я никогда не был красавцем, ну, а в данный момент и подавно, — попытался пошутить ведьмак, взял пучок соломы с земли и вытир лезвие от крови твари, — Так что ты здесь делаешь? Еще скажи, что слушалась приказа Бойда?
Старшина второй статьи неуверенно кивнула, вновь посмотрела на труп.
— Устала ждать, — указала пальцем в труп, — А кто это? Ты видел его человеком?
— Киган, — ответил Сарет, вложив меч за спинные ножны.
— Что? — она с ужасом уставилась на Сарета, — Что ты несешь?
— Хочешь верь, хочешь нет, — отмахнулся ведьмак и отправился искать голову, чтобы предъявить ее в качестве доказательства алькальду.
Возглас боли окрестил внутренности склада. И боли не физической, а душевной. Меррон бросилась к своему бывшему напарнику, упала перед его телом на колени, не особо заботясь, что прямо в кровь. Брызнули слезы, тело содрогнулось от рыдания.
— Ты чудовище, ведьмак! — голос ее надрывался от крика, — Ты убил его! Ты говорил, что Потрошитель проклят! — кричала девушка, — Ты же мог его расколдовать!
Ты же мог его расколдовать, передразнил ее в мыслях Сарет. Он нашел голову, та глядела на него одним глазом словно с каким-то укором, и он обернулся к стражнице, которая почти лежала на груди чудовища и трепала его, будто пытаясь его разбудить. Она почувствовала его взгляд, посмотрела на него, и во взгляде была только ненависть и боль утраты дорогого ей человека.
Единственного дорогого.
— Что ты смотришь, мразь? Ты выбрал самый легкий путь, ублюдок! — охрипла Меррон, — Ты простой убийца… — последние слова она прошептала, после того как зарылась лицом тощую грудь Потрошителя, но Сарет прекрасно слышал ее, — Нет, ты не убийца…Это я убийца…я убила его…я убила… убила…
Ведьмак сдернул какую-то тряпку с ящиков, завернул голову Потрошителя в нее, и вышел под морось, оставив Меррон одну с ее горем.
Он ничего не мог ей сказать.
Да и не хотел.
Эпилог
На следующую ночь Амбрехт не спал. Новость, что ведьмак убил чудовище разнеслась быстро, едва ведьмак доложил алькальду о выполненном контракте, и город кутил на всю удаль. Комендантский час был снят, а голову отвратительной твари выставили на всеобщее обозрение горожан, насадив на жердь у крыльца участка. Каждый мог подойти и полюбоваться мордой Потрошителя, но в связи с тем, что любой уважающий себя амбрехтец пытался потрогать или кинуть в нее тухлый помидор, алькальд был вынужден выставить пост возле нее. Голову необходимо было сохранить до возвращения бургомистра, к которому глава городской стражи отправил гонца, чтобы тот успел перехватить того на обратном пути и возвратить храмовника, если конечно его отправила в помощь беторская командория.
Небо и не думало смилостивиться над горожанами, обрушило на головы людей еще более мощнейший ливень, чем был до этого. Улицы и проулки превратились в настоящие реки, норовя сбить прохожих с ног, неся в своих потоках грязь и мусор. Однако подобная неприятность не могла испортить радость обычных горожан, которые почти больше месяца жили в страхе перед Потрошителем, а некоторые и больше. Боялись носа показать из своих лачуг, и работали на складах на свой страх и риск, потому что кормить близких надо было.