— Давай начнем, — шепчу я. Талия кивает и торопится. Мы следуем за ней в переулок у здания, мчимся по нему, а затем по лабиринту задних улиц. Небоскребы в конце концов переходят в дома, в некоторых из них горит свет, а в окнах двигаются люди. Перед домами высажены цветы.
Здесь нет ни голода, ни нищих, ни преступности.
Удивительно, что они так живут, когда всего в десяти минутах езды отсюда люди умирают на улицах. Меня это ужасно злит, но я сдерживаю гнев, пока мы доходим до конца переулка.
— Дальше нам нужно идти по улице.
— Черт, — бормочу я, видя парк неподалеку, где люди бродят вокруг, выгуливают собак, любуются видами и наблюдают за звездами. Они наверняка увидят нас, но у нас нет выбора. Мы должны идти дальше. Наверняка люди вызовут полицию, армию, чтобы они пришли и забрали нас, и скоро город будет заблокирован, и нам негде будет спрятаться. Пока этого не случилось, нам нужно перебраться через стену в безопасное место.
— Хорошо, тогда будем двигаться быстро. Куда нам идти?
— По этой дороге. Она приведет прямиком в трущобы, но там будет небольшой мост, который нам нужно перейти, и он может охраняться. — Она нервно сглатывает, но я киваю и смотрю на Акуджи.
— Понеси меня. Ты быстрее. Мы будем бежать так быстро, как только сможем. Не останавливайся ни перед чем. — Я оглядываюсь на монстров. — Если мы разделимся, направляйтесь к стене, и мы найдем вас, — приказываю я, и когда все готовы, я позволяю Акуджи взять меня на руки, когда он выходит на улицу. Затем бежит, бежит так быстро, как только может. Остальные бегут за нами, но это неважно.
Люди видят нас, и их крики оглашают воздух. Они пытаются убежать, спрятаться или попасть в дом. Я вижу, как некоторые люди достают свои телефоны, чтобы сделать снимки или позвонить в полицию, но мы не обращаем на это внимания.
Двери хлопают, крики становятся громче, но мы все не реагируем. Мы движемся так быстро, что почти ничего не видно, но я не закрываю глаза на случай, если на нас нападут. Мы останавливаемся перед мостом, который охраняется охранниками. Она была права.
— Опусти меня, — требую я, и Акуджи, нахмурившись, отпускает меня. Я быстро целую его и бросаюсь через мост, не обращая внимания на его рычание.
— Помогите мне! Помогите мне! — кричу я, притворяясь, что спотыкаюсь. Они в тревоге спешат вперед, не обращая внимания на барьер из людей, перекрывающий мост. Я падаю на землю, когда они тянутся ко мне, желая помочь, а затем хватаю дубинку одного из них и поднимаю на них глаза.
— Что случилось? — требует один.
— Ничего. — Я ухмыляюсь, подпрыгивая, разбиваю ее о его голову и поворачиваюсь, чтобы сделать то же самое с другим. Они падают на землю, и я свищу, маша остальным. Акуджи быстро добирается до меня и снова хватает меня за руку, чтобы поднять на руки, и мы прорываемся через барьер. Первые несколько улиц мне непривычны, но чем глубже мы заходим, тем более знакомыми они становятся, и я выкрикиваю приказы.
В отличие от более богатой половины города, люди открыто наблюдают за нами. Они настолько привыкли испытывать страх, что некоторые даже не реагируют. Другие бегут или падают на колени, умоляя. Все здесь знали, что однажды это может случиться, но мы не обращаем на них внимания, забегая в лачуги и пробираясь сквозь них, снова держась в тени. Мы избегаем тех, кто может следовать за нами, сбивая их с толку. Стена возвышается над нами, и она уже недалеко.
— Почти пришли! — зову я, когда мы ныряем под пешеходные дорожки, но это тупик. С рычанием Акуджи подпрыгивает в воздух и приземляется на площадку над нами. Не сбавляя шага, он бежит и карабкается по покосившейся металлической крыше хижины, прежде чем приземлиться на землю. Это чертовски впечатляет. Мы мчимся сквозь ночь, с каждой секундой приближаясь к дому.
Мы так близко, но тут мы слышим грохот грузовиков и крики. Это армия.
Где-то в трущобах раздаются предупредительные выстрелы, и я колеблюсь. Я не хочу, чтобы люди здесь имели дело с ними, но армия не убьет их, нет, они убьют нас. Я молчу, хотя мне не по себе. Акуджи только ворчит и подгоняет себя, чтобы бежать быстрее, я не думала, что такое возможно, пока мы не находим дверь, через которую пришли. Она закрыта и прикрыта, нетронута, и я скольжу по телу Акуджи, пока он распахивает ее.
— Вперед! — кричу я остальным, вглядываясь в трущобы, ища в темноте признаки людей.
Талия останавливается рядом со мной, но я толкаю ее дальше, рыча на Катона, пока он ее не торопит. Меня тянут за руку, и я смотрю вниз, вижу там ребенка.
— Пойдем, Ария, пожалуйста, — умоляет он.
Я колеблюсь лишь мгновение, зная, что если я пройду сейчас, то никогда не вернусь. Правда в том, что я приняла решение, когда стояла с монстрами - людьми, которые защищали меня, любили меня и принимали меня. Я протаскиваю его через стену. Акуджи следует за ним, затем захлопывает и запечатывает дверь, успокаивая мое колотящееся сердце.
Я прижимаю голову к его груди, но тишина заставляет меня обернуться, и мой рот снова открывается, когда из теней вокруг нас появляются монстры. Я замираю, но Акуджи только смеется.
— Мой народ, — объясняет он.
Появляется все больше и больше народу, все ждали и надеялись, что мы вернемся, приветствуя нас. Все собираются вместе, пока монстры из клеток находят своих друзей и семьи.
Ребенок и его мать поворачиваются ко мне.
— Спасибо, — начинает она, но ее останавливает громкий рев.
Мы все поворачиваемся, и видим Ророака. Он стоит в массе и потрясенно смотрит на нее.
— Рэйчел? — зовет он, а затем бросается к ней. Она плачет и бросается к нему с ребенком на руках. Я смотрю, как Ророак обнимает их и кружит, пока они плачут и разговаривают, а потом падают вместе.
— Ророак - его отец? — шепчу я.
Акуджи смотрит на меня в шоке.
— Я даже не понял, что это они. Она исчезла после зачатия его ребенка. Они выглядят совершенно иначе. Мы думали, что нашли их тела по эту сторону стены. Они были сожжены... Это они. — Счастье в его голосе заставляет меня радостно оглянуться.
— Папа, папа, это правда ты! — кричит ребенок, пока генерал всхлипывает, прижимая их ближе.