Чистый кафельный пол скрипит под моими ногами, пока брожу по лабораториям, оставив Талию заниматься тем, за чем она пришла. Я слежу за ней через стекло, морщась, когда вижу свое отражение. В отличие от безупречного, современного вида лабораторий, я выделяюсь, как больной палец, выглядя как уличная девчонка. На моей коже привычные пятна грязи от прыжков и бега по задворкам, одежда видала лучшие времена, и я не помню, когда в последний раз делала что-то со своими волосами, кроме как собирала их в хвост. Мне здесь явно не место. Мое место там, наверху, в руинах, но не Талии.
Здесь, внизу, она совсем другая женщина.
Она уверена в себе, в своих силах и во власти. Я вижу, как она преображается, ориентируясь в лаборатории и оборудовании, как я ориентируюсь в городе.
С грустью вспоминая все напоминания о покинутой жизни в городе и лаборатории, я прекращаю свои поиски и перехожу в лабораторию, где работает Талия, и продолжаю наблюдение.
Дверь на верхний этаж все еще открыта, поскольку никто из нас не хочет оказаться в ловушке или запертым здесь, но это означает, что кто-то может забрести сюда, если захочет, так что никогда не помешает быть начеку. Тем более, что мы могли бы оказаться здесь в ловушке. Даже от этой мысли у меня покалывает спину и клаустрофобия сжимает горло.
Я не могу себе представить, что буду работать здесь изо дня в день.
Талия, напротив, не беспокоится и полностью сосредоточена на оживающем перед ней экране старого компьютера. Кажется, ее не волнуют мое волнение и то, как мне некомфортно.
Ария, возьми себя в руки.
Я жила в трущобах, пережила жизнь и город, так что я могу справиться с этим затхлым бункером. Напоминаю себе, что к тому времени, когда вернусь, я буду богата и наконец-то смогу нормально жить.
— Долго еще? — спрашиваю я.
— Хм? Ой, я не уверена.
Это успокаивает.
Я молчу, зная, как раздражают разговоры, когда ты пытаешься сосредоточиться. Следя за чем-то на экране, Талия начинает доставать маленькие флаконы из холодильников и контейнеров, проверяя их этикетки и сопоставляя информацию с экраном, прежде чем аккуратно поместить их в квадратный пакет с изоляцией.
Примерно через час она останавливается, нахмурившись.
— В чем дело? — спрашиваю я, беспокойно оглядываясь на лестницу. Я беспокоюсь, что мы не вернемся до наступления ночи, но это проблема для другого раза.
— Некоторых образцов не хватает, — пробормотала она.
— Ты перепроверила? Может быть, их положили в другой холодильник, — отвечаю я.
Талия кивает и медленно проверяет все шкафы и холодильники.
— Нет, они точно пропали... но они должны быть здесь. — Присев на пол, Талия поворачивается, чтобы встретиться с моими глазами. — Кто мог пробраться в город и украсть образцы?
— Никто из хороших людей, — бормочу я, но тут сверху раздается сильный грохот. — И это наш сигнал уходить. Хватай свое барахло. Сейчас же.
— Мне все еще нужно собрать данные...
— Нет времени. — Я швыряю в Талию сумку и поднимаю ее на ноги. — Это может быть что угодно или кто угодно, и я не собираюсь торчать здесь, чтобы это выяснить. Этого будет достаточно. Мы уходим сейчас или умрем.
Мои слова заставляют Талию двигаться. Она бросает какие-то бумаги в сумку и кивает, а я спешу к лестнице и заглядываю наверх. Я ничего не вижу, но раздается еще один сильный грохот, поэтому я прикладываю пальцы к губам, показывая Талии, чтобы она замолчала. Она испуганно кивает, пока я медленно скольжу вверх по лестнице стараясь не шуметь. На самом верху я заглядываю за дверь в поисках источника, но ничего не вижу. Может, я слишком много думаю? Я медленно выхожу в приемную, Талия идет за мной по пятам.
Там по-прежнему пусто, но дневной свет почти погас.
Черт.
Уже почти стемнело, а в темноте монстры выходят поиграть.
— Ария, — шепчет она.
— Я знаю, — бормочу я.
— Нет, смотри. — Она указывает, и я смотрю в том направлении, мои глаза расширяются, а сердце замирает. Огромный тигр смотрит на нас с другой стороны стекла дальше по дороге. Я не двигаюсь и не говорю, но он бьет головой по стеклу — источнику шума — и рыщет по нему, ища путь внутрь.
В мертвом городе мы только что позвонили в гребаный обеденный колокол.
И подумать только, она беспокоилась о монстрах...
Я поворачиваюсь к Талии и качаю головой.
— Идем быстро и бесшумно! — шиплю я, хватаю Талию за руку и вытаскиваю за дверь. Я бросаю взгляд на тигра, когда спешу через площадь, надеясь, что он оставит нас в покое, но мне следовало бы знать лучше.
Он голоден и в отчаянии.
За нами следует рев.
— Бежим! — кричу я, не обращая внимания на собственные предупреждения. Я знаю, что это уже не поможет.
Мы бежим, но на полпути через площадь что-то огромное ударяет меня в спину, повалив на землю. Секунду спустя, когда я все еще дезориентирована, резкая боль пронзает мое тело от плеча. Я поворачиваю голову и вижу пасть тигра, зажатую на моей плоти, его клыки впиваются в мою кожу. Он грызет ее, как кость, а из раны льется кровь.
Черт.
Талия бросается к нему, и тигр отпускает меня, рычит на нее, и она отшатывается назад.
— Беги! — кричу я, потянувшись к большому камню возле моей головы, из-за раненой руки я шиплю, когда боль усиливается. Я отказываюсь так умирать.
Талия колеблется, поэтому тигр отпускает меня и делает шаг к ней.
Я вскрикиваю от боли и прикусываю губу, чтобы успокоиться. Если поддамся агонии, я умру.
Перекатившись на колени, я покачиваюсь, так как потеря крови и шок на мгновение ослепляют меня, но затем слышу ее панический крик.
Тигр преследует ее.
Талия не выживет, но я смогу. Я знаю этот город, и я быстра.
Отведя назад руку, я встречаюсь с ней взглядом.
— Беги! — кричу я, не оставляя ей выбора, и бросаю камень прямо в тигра. Он попадает ему в голову, заставляя животное повернуться и оскалить клыки. Талия все еще колеблется, не желая покидать меня.
Смелая дурочка.
— Беги! — требую я и поворачиваюсь, убегая сама. Оглянувшись, я вижу, как Талия исчезает между двумя зданиями, бросив последний обеспокоенный взгляд на меня и тигра.
Хорошо.
По крайней мере, сейчас она в безопасности. Мне осталось только убежать от этого ублюдка и найти ее снова. Не обращая внимания на кровь, стекающую по руке, я продолжаю бежать, заставляя себя успокоиться. Я не умру здесь, не сегодня, никогда.