— Такого… не бывает… — Идем медленно, и он ведет меня через боковой вход, который я не заметила и который выводит нас прямо на его этаж. Полезно было бы знать об этом, прежде чем играть с монстрами внизу. Когда мы вернулись в его лабораторию, я чертовски вспотела и выдохлась после того, как помогла этому здоровенному ублюдку подняться наверх. Он падает на пол, а я спешу к найденной аптечке и опускаюсь на колени рядом с ним.
Оглядев волдыри на его теле, начинаю с безопасного места ‒ с рук и кистей. Пока я очищаю их, Катон не двигается и не открывает глаз.
— Ты могла пострадать, — говорит он, и я бросаю на монстра взгляд, а затем сосредотачиваюсь на том, что делаю, и ищу в коробке крем. Однако его голос крепнет с каждым словом, что является хорошим знаком. — Это было глупо, Талия, а ты не глупая. Не делай так больше. Никогда.
Я игнорирую приказ Катона и нахожу крем. Открутив крышку и выдавив немного на палец, я поворачиваюсь и начинаю медленно втирать крем в кожу.
— Прости, — бормочу я, когда он дергается. Катон медленно оседает назад, и я начинаю трудную работу по нанесению крема на все его тело.
Когда наношу крем от ожогов, я встречаюсь с теплым взглядом Катона. Он смотрит на меня слишком пристально, поэтому я отворачиваюсь.
— Слушай, я не буду извиняться за то, что ушла. Я пыталась спасти себя и свою подругу, но раз это не получилось, и я снова здесь, я не могу продолжать бояться тебя. Так почему же ты спас меня? — На мгновение мне кажется, что Катон не ответит, но потом он протягивает руку и сжимает мою. Когда я встречаюсь с его взглядом, он так же растерян, как и мои собственные чувства.
— Я не знаю, — признается он. — Я всегда действую по логике. Каждое действие, мысль или слово тщательно продуманы, и я знаю результат, но я не смог удержаться. Когда впервые увидел тебя, никакой логики не было, только острая потребность защитить тебя. Когда увидел тебя, внутри меня что-то екнуло, и я должен был тебя спасти. Я не верю в судьбу или предназначение, Талия. Я ученый, но я не мог остановиться.
Я не знаю, что на это ответить, поэтому молчу, и спустя мгновение Катон позволяет мне вернуться к работе, но в душе у меня что-то меняется. Страх, который я испытывала перед большим монстром, исчезает, хотя я и пытаюсь его удержать. Возможно, это потому что я понимаю, что мы с ним похожи, а может быть, я сама не знаю, почему меня к нему тянет.
— Почему ты спасла меня? — тихо спрашивает он.
Я встречаю его взгляд.
— Я тоже не знаю.
Он кивает, как будто это имеет смысл, и смотрит на мои руки на своей коже.
— У тебя это хорошо получается, но я должен был сказать тебе, что в этом нет необходимости.
— Что ты имеешь в виду? — Я колеблюсь.
— Я очень быстро заживаю естественным путем. — Я моргаю, так как на ум приходит миллион вопросов, и он усмехается. — Ты можешь спросить. Я почти вижу их в твоих глазах.
— Насколько быстро? Зависит ли это от состояния травмы? Можешь ли ты исцелить что-нибудь? Что насчет…
— Стоп, стоп. — Катон усмехается. — Да, мы можем исцелить практически все. Нет, мы не бессмертны, но большинство ран заживает быстро. Что касается скорости, то это зависит от тяжести раны и возраста монстра. Я заживаю быстрее всех из моего народа.
— Хвастунишка, — пробормотала я, и мы обменялись застенчивыми улыбками. Несмотря на его слова, я наношу еще крем. — Тогда почему ты позволил мне продолжить? — спрашиваю я, испугавшись его ответа.
— Потому что мне нравится чувствовать твои руки на своем теле, — мгновенно отвечает Катон, ничуть не стыдясь своего ответа.
Сидя в шоке, я наблюдаю за тем, как его кожа начинает заживать, ожоги почти растворяются на ней, словно их и не было. Через десять минут остается только розовая кожа, а еще через десять ‒ ничего.
Как будто ничего и не было.
— Невероятно, — шепчу я.
— Да, такой уровень исцеления приводит к истощению, — пробормотал Катон, продолжая отвечать на мои вопросы, но глаза его были закрыты, поэтому я не стала ничего комментировать. Вместо этого я сажусь на пятки. От неожиданности вскрикиваю и падаю. Я даже не заметила, как он пошевелился, но Катон подхватил меня на руки и перевернул. Он стоит спиной к двери, а его огромное красное тело обхватывает мое.
— Не получается убежать, — устало объясняет он.
Задыхаясь, я шлепаю его по руке.
— Не могу, а теперь двигайся, я не могу так спать.
— Так тепло, — мурлычет Катон, уткнувшись мне в шею, и я замираю, когда это мурлыканье распространяется по всему его телу, вибрируя.
— Катон, это неуместно, — хнычу я.