Голоса сливаются в один, и я закрываю глаза, ожидая ответа. Вид, которому люди причинили только боль, решает мою судьбу. По-моему, вполне заслуженно, но и винить их не могу, если они проголосуют за мою смерть. Я знала, чем рискую, когда перебирался через стену.
Я открываю глаза и наблюдаю, как листы бумаги передают вперед и отдают старшему монстру, который начинает их читать и считать. Катон сжимает мою руку и смотрит на меня сверху вниз, понизив голос специально для меня.
— Что бы ни случилось, верь в меня, хорошо?
— Хорошо, — бормочу, сжимая руку в ответ. — Спасибо, что спас меня в тот день.
— Ты спасла меня, Талия, — шепчет Катон, когда раздается крик.
Мы оба оборачиваемся, когда мужчина встает.
— Голосование завершено. За Катона, нашего лидера, проголосовали все. Ты прощен за этот проступок, но не стоит повторять его. Несмотря на все, что ты сделал для нас, твой долг должен быть превыше всего.
Катон кивает, его облегчение очевидно. Несмотря на то, что Катон держится особняком, видно, что он любит свое дело и любит помогать своему народу.
— Для человека. — Глаза мужчины обращены ко мне, в них нет ни злости, ни надежды. — Говорю от имени всех: ей будет позволено жить, если она будет помогать нам, но если она каким-либо образом предаст нас, то будет немедленно предана смерти.
— Я поняла, — отвечаю, едва не падая в обморок. Я буду жить. Они нам поверили. Я улыбаюсь Катону, а он улыбается мне.
Я знаю, что мы уклонились от пули. Монстры больше беспокоятся о том, что хотят люди и получить мою помощь, чем о том, чтобы убить меня. Одна смерть против всей их расы — они действительно умны. Неудивительно, что они продержались так долго.
— Тогда предлагаю вернуться к нашим целям, нет? — говорит Катон. — Сами они не исполнятся. — Это вызывает смешки, и хотя я знаю, что некоторые из них все еще будут злиться и, возможно, обижаться, они явно доверяют ему. Монстры начинают разбегаться, некоторые смотрят на меня с интересом, а другие — с откровенной ненавистью.
Брат Катона останавливается перед нами и пристально смотрит на меня.
— Я никогда не буду доверять тебе, и когда ты облажаешься, а ты облажаешься, человек, я уничтожу тебя. — Он бросает взгляд на Катона и уходит.
Катон рычит, глядя ему вслед, а затем смотрит на меня.
— Оставайся здесь, мне нужно с ним поговорить. — Он колеблется и наклоняется, прижимаясь лбом к моему. — Они не причинят тебе вреда, ясно? Доверься мне и этому. Только не убегай. — Катон усмехается, и я киваю, обхватывая себя руками, глядя, как он идет за своим братом.
Я остаюсь наедине с затаившимися монстрами. Встретившись с ними взглядом, я застенчиво улыбаюсь, и мои щеки краснеют.
— Так что, мне устроит кто-нибудь экскурсию?
ГЛАВА 16
КАТОН
— И это все, на что ты способен? Угрожать женщине? — рычу на брата и нагоняю его на улице.
— Человеку! — рычит брат, поворачиваясь ко мне, и пропасть между нами становится больше, чем когда-либо. Мы были неразлучны с самого детства. Когда я покинул племя Акуджи, он последовал за мной, всегда доверяя мне.
— Ты никогда не сомневался во мне раньше, так не начинай сейчас, брат, — умоляю я, ненавидя боль в его голосе. Он окружил себя гневом, позволяя ему разъедать душу. Не знаю, когда я перестал ненавидеть людей или начал считать Талию другой, но то, что мой лучший друг, мой брат, ненавидит ее и хочет убить, уничтожает меня.
— Я никогда не сомневался в своем брате, но ты? Я не знаю тебя. Брат, которого я знал, убил бы женщину, как только увидел ее, за все, что они сделали с нашим народом, с нами и нашими родителями! — кричит он, его глаза вспыхивают красным, когда брат сталкивается со мной. — Он не стал бы держать ее как чертово домашнее животное и защищать, особенно от меня!
— Я сделал то, что должен был, ради наших людей…
— Может, наши люди и купились на это, но я видел в твоих глазах — ты хочешь ее. Все просто и ясно. Ты хочешь человека! — Он кривит губы в усмешке. — Ты предпочел ее своим людям, своему долгу… и мне, — задыхается брат, глядя на меня. — Я не знаю тебя и не доверяю, но поздравляю, ты получил человека. Не жди, что я буду стоять в стороне и смотреть, как ты уничтожаешь себя и наш народ. — Брат поворачивается, но я не позволю ему уйти, пока мы не закончим разговор.
— Брат, не делай этого. Ты нужен нашему народу, ты нужен мне.
— Нет, — говорит он, отворачиваясь. — Я никогда не был нужен тебе, но ты был нужен мне. Ты был единственной моей семьей. Я так сильно на тебя надеялся и доверял тебе все. Я бы все отдал за тебя. Теперь ты стал чужаком. Ты сделаешь нас слабыми и уничтожишь, но, по крайней мере, ты не единственный монстр, скрывающий секреты и людей. — Он бросает мне скомканную записку, и уходит от меня и нашего братства, словно это от пустяка скрываясь во тьме. От боли я потираю грудь, даже когда хватаю записку, любопытствую, о чем говорит брат.