— Талли. — Катон тянет это слово, щелкая по губам длинным языком, пока наблюдает за мной. — Уходи.
— А если я не хочу? — я впервые проявляю смелость перед лицом такой нужды. Никто никогда не хотел меня так, словно испытывает физическую боль из-за того, что так сильно во мне нуждается. Только он, только Катон, и он прав — мне нужно, чтобы он меня поцеловал. Мне нужно, чтобы он сделал этот шаг, потому что я никогда не решусь, но я хочу этого.
Этот монстр медленно прокладывал себе путь в мое сердце и душу своими защитными объятиями и мягкими словами. Он танцевал со мной под фонарями, читал мне в библиотеке, защищал меня от своего народа и в то же время работал со мной бок о бок. Нетрудно признать, что Катон мне небезразличен, и мне интересно, что он предлагает.
— Последнее предупреждение, Талли, — рычит монстр, его глаза вспыхивают красным и светятся все ярче, чем дольше я перед ним задерживаюсь.
— Я никуда не уйду. — Я вызывающе вскидываю подбородок. — И что ты сделаешь?
Катон двигается так быстро, что я даже не успеваю отпрянуть. В один момент я стою перед ним на коленях, а в другой — лежу на спине на полу, а он склонился надо мной, протискиваясь между моих ног. Я задыхаюсь, когда он поворачивает бедра и дает мне почувствовать его твердую длину.
— Тебе следовало бежать, маленький человечек.
— Приложи все усилия. — Я ухмыляюсь, зная, что должна бояться, но я не боюсь.
Не с ним.
— Не говори, что я не предупреждал тебя, человечишка, — рычит Катон, его голос свиреп. Это не мой мягкотелый Катон. Нет, это монстр, и он готов забрать то, что ему нужно, а это, как оказалось, я.
Он двигается так же быстро, как и раньше, и приникает губами к моим. Я ожидала сладости, мягкости и неуверенности, но нет. Он впивается в мои губы, зацепив клыками мою нижнюю губу, и проводит своим длинным языком по моему рту, переплетая его с моим. Поцелуй такой жесткий и быстрый, что мне приходится бороться, чтобы не отстать. Острые клыки впиваются в мою губу, и когда Катон отстраняется, я выгибаюсь и облизываю губы, наблюдая за ним.
— Ты такая сладкая на вкус, Талли, — урчит Катон, легко удерживая себя надо мной одной рукой, а другой запутывая когти в моих волосах и откидывая мою голову назад, а затем снова прижимаясь губами к моим. Он теряется во мне так же, как я теряюсь в нем. Застонав, я обхватываю его ногами, поглощенная поцелуем.
Он сметает все мои сомнения, и мое тело загорается так же, как и его глаза. Желание проникает в меня, и я прижимаюсь к Катону, стону ему в рот.
Катон собирается испепелить меня в пламени, а мне, похоже, все равно.
Я провожу ногтями по груди и плечам Катона, заставляя его придвинуться ближе и прикусить мою губу, пока мы оба не почувствуем вкус крови. Внезапно он останавливается и отшатывается, врезаясь в книжный шкаф. Катон тяжело дышит, его губы покраснели от нашего поцелуя и испачканы моей кровью; он поднимается и трогает их, когда я приподнимаюсь, чтобы посмотреть на него.
— У тебя кровь, — рычит Катон, качая головой, когда его глаза начинают затуманиваться. — Черт, Талли! — Он бросается на меня, открывает рот и проверяет мои губы, поэтому я хлопаю его по рукам.
— Катон, — говорю я, повторяя его имя, но он игнорирует меня. Я вижу, как гнев и ненависть к себе проступают на его лице, поэтому крепко сжимаю его щеки, чтобы он посмотрел на меня. — Мне понравилось. — Я наклоняюсь и снова целую его, ощущая вкус своей крови на его губах. — Ты не причинил мне вреда, я сама виновата. Перестань паниковать и доверься мне, я знаю свои пределы.
Катон слизывает кровь с губ, и его глаза на мгновение вспыхивают, но он ищет мой взгляд.
— Ты уверена, что с тобой все в порядке?
— Я лучше, чем в порядке, — обещаю я, нежно целуя его. — Как насчет того, чтобы вернуться?
Кивнув, он поднимается на ноги и берет меня за руку, но все время, пока мы выходим из библиотеки, Катон бросает на меня внимательные, почти испуганные взгляды, и между нами возникает дистанция, которой раньше не было.
Я ненавижу это.
ГЛАВА 20
КАТОН
Как только я вышел из библиотеки, мое настроение резко упало. Я не должен был этого сделать… целовать Талию. Однако, перед лицом ее голодных глаз и с телом, которое прижималось к моему, я не мог сопротивляться. Аромат ее возбуждения окутывал меня так напряженно, что даже дышать стало сложно. Я не мог не поцеловать ее, это было невозможно.
Однако я причинил ей боль и тем самым лишь напомнил себе, насколько она хрупка. Талли человек и не так сильна, как мы, поэтому я должен защищать ее, а не жадно впиваться в ее рот, я все еще ощущаю сладкий привкус ее крови.