— Правда? — спрашивает его брат, и я вижу в его глазах надежду.
— Да, если ты позволишь мне работать, — ворчу я, заставляя Катона усмехнуться. Его брат улыбается и смотрит Катону в глаза.
— Она похожа на тебя, когда мы были юнцами, — замечает он, опуская голову. — Прости, что угрожал человеку. Я просто беспокоился за тебя и наш народ, но мне не следовало позволять своим предрассудкам и гневу брать верх. Если человек Талия может забыть об этом и помогать нам, то и я смогу.
— Видишь? Командная работа! — Я аплодирую.
Его брат вздыхает и опускается на колени.
— Чтобы загладить свою вину, я предлагаю права на уважение.
— Брат. — Катон вздыхает, но вид у него решительный, зубы стиснуты.
— Это самое малое, что я могу сделать. Я прошу тебя принять это не только как моего брата, но и как нашего лидера. — Он откидывает голову назад, оставляя грудь и шею уязвимыми.
— Права на уважение? — шепчу я.
— Это наш способ показать свое уважение к другому и искупить вину, сделав себя слабым, — пробормотал Катон, наблюдая за братом. — Это наш путь.
Хорошо…
Я наблюдаю, как Катон расправляет плечи и, кажется, становится еще больше, а его хвост беспокойно бьется за спиной, приближаясь к брату.
— Уверен? — спрашивает Катон.
— Я отдаю свою жизнь тебе. Она в твоих руках. Я прошу прощения, — говорит его брат заученными словами. — Я предлагаю тебе свою верность и свою жизнь, брат, — добавляет он, и Катон вздрагивает, а затем застывает у меня на глазах. Он оглядывается на меня, его лицо не читается, и я не знаю, что он видит в моем взгляде, но он снова смотрит на своего брата… и наносит удар.
Он вонзает клыки в шею брата, тот хрипит, но не отступает.
Я с ужасом наблюдаю за происходящим, пока не понимаю, что это значит. Катон может убить его, может покалечить или сильно ранить, а он должен довериться своему другу, своему брату. Я не сомневаюсь, что Катон этого не сделает, но жестокость его нападения потрясает меня. Иногда я забываю, на что способен Катон.
Сейчас он напоминает мне об этом, и он это знает.
Он отпускает горло брата, но не убивает его. Это предупреждение, понимаю я. Наказание.
Когда Катон смотрит на меня с кровью на губах и клыками, я сглатываю, но отказываюсь отворачиваться или бояться. Он все еще тот мужчина, который танцевал со мной, крепко обнимал меня и обещал оберегать. Он — монстр, который целует меня так, будто не может без меня дышать. Это все еще Катон. Я протягиваю ему руку, и облегчение, отразившееся на его лице, заставляет мое сердце вздрогнуть. Он спешит ко мне, вытирает рот и крепко обнимает меня, словно боится, что я отвернусь от него.
Я успокаиваю его, прислонившись к его боку, и перевожу взгляд на его брата, опустившегося на колени. Кровь струйками течет из ран на его горле, но его глаза ясные, счастливые.
Странные, непонятные монстры и их традиции.
Между ними все еще существует пропасть, которую Катон, похоже, не рад преодолевать, но видно, что он скучает по брату.
Я перекину мост для него. Я отстраняюсь от объятий Катона и иду к единственной семье, которая осталась у человека, о котором я забочусь.
— Хорошо, нам понадобится помощь, не хочешь присоединиться к нам? — Я протягиваю руку, и его брат смотрит на меня.
— Ты так легко меня прощаешь?
— Надо же с чего-то начинать, — говорю ему и улыбаюсь.
Монстр отвечает неуверенной, кривой улыбкой, после чего берет меня за руку. Конечно, я не могу помочь ему подняться, но это символично, и когда он уходит, чтобы начать, Катон двигается за мной.
— Талли, моя идеальная маленькая Талли. — Рычание и собственничество в его словах вызывают во мне дрожь, и я прочищаю горло.
— Для этого нам понадобится больше монстров.
ГЛАВА 32
ТАЛИЯ
Мы неустанно работаем бок о бок, и новые монстры приходят, чтобы помочь нам пробраться через все исследования. Некоторые отказались прийти, и я их понимаю. Я сказала брату Катона, чтобы он приглашал только тех, кто не против вернуться в лабораторию. Некоторые все еще сомневаются и смущаются, поэтому я помогаю им, отдавая приказы.
Это, кажется, заставляет их двигаться, и я улыбаюсь Катону, когда мы входим в привычный ритм.
Однако кое-что из тетради не дает мне покоя, поэтому я беру образцы крови у всех желающих, включая Катона, себя и даже его брата, и начинаю работать с записями, пока мы ждем.
Когда я вижу результаты анализа крови и снова смотрю на блокнот, то узнаю правду.