— Это самое большее, что я когда-либо слышал от него, — бормочет кто-то, отчего по толпе разносятся смешки.
Все эти разговоры выводят меня из себя, и я начинаю расхаживать взад-вперед, не обращая на них внимания. Пусть они ссорятся и прячутся за своей стеной, если хотят, но я верну свою пару с ними или без них, даже если мне придется разорвать каждого человека на куски, чтобы найти ее.
Дымка стала такой сильной, что я больше ничего не слышу и не вижу. Я изо всех сил стараюсь не нападать на своих людей. Я слаб, так чертовски слаб. Я должен позволить Арии и Акуджи бороться за меня, и я ненавижу это.
Когда Ария смотрит на меня, ее слова достигают того глубокого места внутри меня, в котором еще осталось немного человечности.
— Давай вернем нашу Талию.
Самое время.
ГЛАВА 36
ТАЛИЯ
Из горла вырывается стон, и я поднимаю тяжелую руку, трогая затылок, где образовалась внушительная шишка. Я, поморщившись, опускаю руку и дышу сквозь накатывающую на меня тошноту. Пытаюсь открыть глаза, но от яркого света кричу, поэтому зарываюсь в себя и просто позволяю боли пройти.
Я не могу вспомнить, где нахожусь и что произошло.
Все, что я знаю, — это боль, и когда она, наконец, отступает настолько, что мой мозг снова работает, все мысли останавливаются.
Катон!
Я поднимаюсь на колени, почти крича от боли. Шипя сквозь нее, я оглядываюсь, пытаясь понять, где я. Они ранили Катона, забрали меня и исследования.
Что означает… Я снова за стеной.
Судя по комнате, в которой я нахожусь, я нахожусь на работе.
Отлично.
Стены того раздражающего, скучного белого цвета. Окон нет, всего одна дверь, и я готова поспорить, что она заперта. Они небрежно бросили меня в пустую комнату, даже не потрудившись приковать меня, идиоты. Я осматриваю углы и замечаю камеру, поэтому выключаю ее, прежде чем, спотыкаясь, подняться на ноги. Мне приходится ухватиться за стену, потому что у меня кружится голова. Дыша сквозь подступающую к горлу желчь и слабость в конечностях, заставляю себя напрячь ватные ноги и иду к двери. Проверяю ручку и обнаруживаю, что она заперта, как я и думала, затем начинаю расхаживать взад-вперед, не желая снова впадать в беспамятство.
Мои мысли медленны и не расторопны, но все еще причиняют боль.
Катон… Боже, Катон. Я помню, как он упал, ранение в груди… поворачиваю голову, и меня рвет. Вытирая рот и бросая свирепый взгляд в камеру, я снова начинаю расхаживать взад-вперед.
Думай, Талли. Вот что он сказал бы мне. Думай логически.
Катон был ранен, но он может исцелиться от чего угодно. Он практически неуязвим, и, если я права, он в безопасности. Кто-нибудь, несомненно, найдет его и окажет помощь. Эта мысль позволяет мне сосредоточиться на моей ситуации, потому что я совсем одна и окружена врагами в единственном месте, куда я раньше с радостью приезжала.
Получили ли они результаты исследования?
Если так, то почему я жива?
У меня так много вопросов и так мало ответов. Подняв руку, я вытираю лицо, и тут я вижу — на моих ладонях запеклась кровь Катона, и меня снова тошнит. Я размазываю ее по их идеальным белым стенам, потому что черт с ними.
К черту людей.
От меня зависят спасение монстров и не дать людям развязать новую войну.
От игры в бога
Возможно, они недооценивали меня всю мою карьеру, но сейчас у меня все получится, потому что я собираюсь прикинуться дурочкой и разорвать их на части изнутри.
Но первое что нужно сделать, это выбраться из этой комнаты.
КАТОН
Я спешу по улицам с Арией и Акуджи, доверяя ее плану. В конце концов, она знает о людях и их мире больше, чем мы. Если это означает работать с ними, чтобы вернуть мою Талию, то я сделаю это. Я сделаю все.
Однако Акуджи недоволен. Его недольство чувствуется в каждой линии его тела, когда он смотрит на свою пару, его яростная потребность защитить ее очевидна в его взгляде. Когда мы останавливаемся, чтобы подождать, Акуджи поворачивается к Арии.