Неожиданно Людвиг резко привстал со своего места, указывая в мою сторону дрожащей рукой. Во взгляде его сквозило неприкрытое удивление вкупе с нарастающей тревогой.
— Иван, да ты только посмотри на себя, у тебя же все виски седые!
Не говоря ни слова, я подошел к зеркалу, чтобы убедиться в истинности его слов.
— Вчера седины у тебя не было и в помине, — взволнованным тоном обратился он ко мне, — неужели это из-за моей дурацкой выходки?!
Я поспешил успокоить его. Пришлось рассказать о моей ночной схватке с чудищем.
— Час от часу не легче, — с натугой выдохнул Людвиг.
— Ну вот, — я усмехнулся, — три очка против одного в мою пользу и равный счет у тебя.
— Что?.. — Он непонимающе уставился на меня.
— Я говорю, что моих ублюдков уничтожено трое, а у тебя пока что только один из двоих.
— Точно, — он согласно закивал головой, — но кто знает, сколько их еще бродит поблизости. Если бы старый кудесник был сейчас в городе…
— А ну, к черту! — я с досадой махнул рукой. — Возможно, ему и не удалось бы нам помочь.
— Глупости! Ты ведь и сам прекрасно понимаешь, что старик Аполлинарий — самый настоящий ФЕНОМЕН! — с горячностью в голосе воскликнул Людвиг. — К тому же, другие специалисты подобного уровня мне неизвестны. По крайней мере, в нашей стране.
Возразить на это мне было нечего, поэтому я счел лучшим просто промолчать. На какое-то время возникла пауза, во время которой каждый из нас задумался о своем. В голове у меня вертелись посторонние, не относящиеся к делу мысли. Я думал о том, что мне уже тридцать, что я устал от случайных знакомств и непродолжительных связей, что среди моих подружек нет ни одной по-настоящему любящей и преданной мне женщины, и что пора, пожалуй, обзаводиться семьей.
Брак, семейная жизнь — когда-то эти слова вызывали у меня одно лишь отвращение, но, как ни странно, именно теперь я начал постигать их подлинный смысл, а сами они стали казаться для меня почти что желанными. Наверное, я просто устал от всех этих передряг и этого БЕЗУМИЯ, что окружало нас последние дни. А, может быть, я старею? Возможно, истинная причина кроется как раз в том, что НАСТАЛ СРОК, и пришло время выполнять свой долг отцовства. Но, правду сказать, в наши дни многие пары не особенно и стремятся заводить детей. И объясняют это по-разному. Однако если отбросить в сторону всевозможную чепуху и посмотреть вглубь проблемы, то выходит, что главная причина — страх. И этот скрытый в глубине души страх порождает неизбежный вопрос: а стоит ли вообще рожать детей? Каково будет их будущее, да и будет ли оно вообще, это будущее? Ведь не секрет, что сегодня рождается очень много уродов и мутантов, или просто слабых, болезненных индивидуумов. А наше поколение — не успели прожить и половины отпущенного природой срока, а уже все напичканы всевозможными болезнями и отклонениями от нормы. Едва ли найдется сейчас полностью здоровый человек, даже если поискать по всему земному шару. Вот уж действительно, кто самое дурное существо на Земле, так это — человек.
Неожиданно ход моих мыслей был прерван громким восклицанием Людвига:
— Проклятье, и доколе все это будет продолжаться?! Неужели мы, создатели, слабее и беззащитнее своих собственных порождений?! Без нас их бы и не было вовсе, этих тварей!
— А что ты хочешь, — откликнулся я на его взволнованный монолог, — создатели тоже не всесильны. Ты посмотри, эту грандиозную Вселенную устроил Создатель, но и Он не всесилен. Ибо столько всего неправильного происходит в мире. Так, почему бы Ему ни вмешаться и ни исправить существующее положение дел? Но Он не вмешивается. Отсюда вывод — либо Творец является злобным садистом, либо Он слаб и ограничен в своих возможностях.
— Ваня… — покачал головой Людвиг, — Ваня, ты кощунствуешь.
— Не более чем остальные люди, — отмахнулся я, — которые вечно лицемерят перед самими собой и перед своими собратьями. Я повторяю: или Бог есть само зло, или Он — слабое начало, но в таком случае Он не Бог.
— Но ведь есть еще третье объяснение, — живо возразил Людвиг, — можно допустить, что все проявленное бытие — лишь игра, задуманная Творцом, а мы все — его актеры. В связи с этим мне вспоминается Свами Вивеканада: «Мир это театр, в котором мы играем свои роли, и Бог все время играет с нами». Поэтому и роли бывают разными, так же как и декорации — хорошими и плохими, добрыми и злобными, совершенными и убогими.