Новенькие – Эйнар и Расков – как-то незаметно прибились к нашей компании. На фоне вечно болтающего Дорохова синеглазый Алекс казался тихоней. Мы часто занимались вместе в библиотеке, засиживаясь допоздна.
Джил саркастично высмеивала идеи гоблина-полукровки, не оставляя от стройных теорий камня на камне. А Софи великодушно согласилась помогать Алексу с хромающей теорией – при строгом условии, что тот не станет за ней ухаживать. Якобы отношения ее не интересовали.
Что до меня… Я старалась отвлечься от чепухи. Медитации, магическая йога, вычесывание шмырлов, чтение монотонных трактатов по древним чарам, дрессировка Бойза… Чем я только ни занималась, надеясь выгнать из головы шурхового магистра.
Даже пыталась вновь вдохновиться заветными кудряшками, появлявшимися на горизонте вперед Главного Мастера. Но чувствовала лишь сентиментальную грусть. Тоску о чем-то не случившемся, но уже утраченном.
В течение месяца мужчина в маске волка возникал в моей голове в сотню раз чаще, чем кудрявый бравый воин. Как я от них ни отбивалась, а мысли все равно приводили меня обратно. В запретную секцию Дворцовой оранжереи. В чужую спальню, в которой меня чуть не покусала Эвер. На темный лестничный пролет…
И, наконец, под сень высоких деревьев, иссушенных индийской жарой. На тропинку, где Салливан пообещал больше никогда меня не целовать. А гордость никогда бы мне не позволила попросить его забрать слова обратно.
Из гостиной донеслись звуки спора, и я волей-неволей прислушалась. Сердце беспардонно екнуло, едва уши распознали нудный тон лондонского тролля.
Сейчас он, впрочем, был другим – азартным, убедительным. У Салливана имелась теория о том, как можно помочь Эмилю, совсем поплохевшему после испытания двумя телепортами и хеккаровым бешенством. Но моей матери она по какой-то причине не нравилась.
Я сползла с постели и прокралась на лестницу. Присела на верхних ступенях, не рискуя высовывать нос: ушей достаточно.
– Со мной ведь получилось… – взволнованно бормотала миссис Осворт, вставая на сторону магистра.
– Твоя капля не была сломана! – возражала мама. – И тогда со мной был не только венец, но и Аврора-младшая. Без нее я бы не справилась.
Я прикусила губу: не припомню, чтобы участвовала с мамой в каком-то мероприятии и играла в нем важную роль. Ну, кроме убиения Блэра. Но ведь вряд ли они про «тот неловкий момент».
Венец мне, кстати, ни разу в руки не давали. Прятали где-то от греха (точнее, от Авы-катастрофы) подальше. Но мне глупая эльфийская игрушка была без надобности: она помогала концентрировать дар, которого я пока не имела. Пока.
Я слышала легенды о том, как Аврора Мудрая, моя именитая тезка, с помощью венца творила величайшие чудеса – исцеляла от психических хворей, возвращала и укрепляла заплутавшее сознание, распечатывала магию, а однажды даже заперла дух внутри тела… Но мысль об этом только расстраивала. Я по сравнению с ней была сущей бездарностью.
– Причем тут княжна? – недоуменно уточнил Салливан, тоже, верно, считавший меня неумехой. Всесторонней, разноплановой. Даже в смысле шурховых поцелуев, в которых у меня тоже совершенно не оказалось опыта. Не на шмырлах же тренироваться?
– Со мной была ее раскрытая капля. Вот тут, – пояснила мама, и я как-то вдруг догадалась, что показывает она на живот. – Я не уверена, что смогу повторить то, что сделала с Мелиссой. Особенно… в нынешнем положении вещей.
Точно! Я ведь слышала историю, как в тете Мэл раскрыли дремавшую магию.
Что не так с маминым положением вещей, я не узнала, потому что вклинился голос папеньки.
– Я видел его после портала, Ани, – мрачно выдал отец. – Мальчишка едва мог стоять. Если так продолжится, Эмиля постигнет та же участь, что и…
– Мою младшую сестру, – договорила севшим голосом миссис Осворт. – Ани, пожалуйста. Магическая хирургия бессильна. И я знаю, что вы с Андреем уже попробовали все, кроме… Ну ладно, ладно, допустим, раскрыть ты ее не сможешь. Но тогда удали ее к морфовой бабушке! Пусть станет пустышкой. Даже больше: пусть станет обычным человеком. Как Артур.
– Это очень большой риск, – прошептала мама. – Моя магия сейчас нестабильна. Любое неверное движение – и… А мой крестный, лишившись капли, едва не умер! Если бы не кровь Артемиуса…
– Ланге и с каплей умрет, – вклинился Салливан, позволяя себе достаточно строгий тон. Но это и правильно – кто-то должен мыслить трезво, не поддаваясь эмоциям. – Тренировки почти неэффективны, княгиня. Скоро сломанная капля начнет отравлять ему жизнь. В прямом смысле.