– Ты зачем это приволок?
– Как зачем? Спать, – Кургулин старался побыстрее зайти вместе со мной в квартиру и захлопнуть дверь.
– Спа-ать, – усмехнулся юноша. – У тебя только одно на уме…
Тут Павел Филимонович бросил раскладушку возле вешалки, схватил молодого человека за рукав, утащил в комнату и захлопнул за собой дверь.
Я осталась стоять в коридоре. До меня донеслись недовольные реплики юноши и уговаривающий, наставительный голос Кургулина.
Не имея никакого желания подслушивать, я прошла на кухню и выкурила там сигарету «Мальборо», созерцая недвижные пыльные кроны тополей, томящихся в безветренном летнем мареве.
«Прямо как в духовке, – подумала я, гася сигарету. – Дождя бы с грозой».
Мой клиент тем временем закончил свои нравоучения и решил представить мне объект, при котором я должна была находиться денно и нощно.
– Это Антоша. То есть Антон, – поправился Кургулин, похлопывая юношу по плечу.
– Женя, – коротко представилась я. – Мы будем выходить из дома?
– Ни в коем случае, – ответил за парня Кургулин, хотя тот уже открыл рот.– Находиться только в квартире, открывать только мне.
– На три звонка?
– Именно, – подтвердил Павел Филимонович. – Всех остальных – посылать.
Юноша вдруг рассмеялся.
– Куда посылать? – спросил он, ехидно глядя на Кургулина.
Тот повернулся к нему и очень серьезно посмотрел парню в глаза.
– Сам знаешь, – ответил Павел Филимонович, как будто речь шла не об обычной матерной фразе, а о чем-то крайне существенном.
Кургулин через минуту свалил, предварительно покопавшись в тумбочке под телевизором и прихватив с собой какие-то газеты. Мы остались вдвоем.
Антоша натужно, явно желая показать, что мое общество ему неинтересно, зевнул.
– Вы вот что, – сморщил он переносицу. – Не воняйте здесь больше.
– Что-о?
Молодой человек помахал рукой перед носом, как бы разгоняя воздух.
– Не выношу сигаретный дым, – пояснил он. – И вообще…
– В контракте нет ни строчки о том, что я должна выполнять ваши желания, – заявила я, немедленно доставая из пачки следующую сигарету. – Но, если вы как следует попросите, я, может быть, и соглашусь не курить здесь. Ну так как, юноша?
Юный объект охраны скорчил такую рожу, как будто проглотил сразу половину лимона.
– Я. Очень. Прошу. Вас. Не. Курите. Пожалуйста, – проговорил он. – Этого достаточно или встать перед вами на колени?
– Достаточно, – милостиво согласилась я, пряча пачку «Мальборо».
Антоша дернул плечом и вышел из кухни. Я еще немного поглядела в окно – на небе не было даже намека на самое хилое облачко – и прошла в комнату.
Парень сидел на диване, уложив ноги на стол, и листал журнал. Он явно не собирался вступать со мной ни в какие разговоры.
Да и мне не очень-то хотелось, если честно. Молчание – вещь настолько редкая по нашим временам, что я была даже довольна сложившейся ситуацией.
Чего нельзя было сказать об Антоне. Он явно тяготился наступившей тишиной и моим присутствием. Поскольку он не испытывал ко мне добрых чувств, а молчание явно переносил плохо, то можно было предполагать, что рано или поздно он начнет меня доставать.
Но пока чаша его терпения не переполнилась, я медленно ходила по комнате, осматривая стеллажи. И обнаружила там кое-что интересное.
А именно – полочку с видеокассетами. Бок о бок, прижавшись друг к другу, стояли коробки с фильмами Джармена, Фасбиндера, Висконти и Пазолини.
Возле видика лежала пустая оболочка из-под киноленты «Мой личный штат Айдахо» с полуобнаженным Киану Ривзом на обложке.
Это говорило о многом.
Впрочем, я с самого начала поняла, что невнятная байка моего клиента о сыне умершего друга – это версия для дураков.
Павел Филимонович Кургулин и Антоша явно состояли, что называется, в интимных отношениях. Очевидно, мой клиент снимал эту квартиру для своего партнера. И не менее очевидно, что Антон поддерживал эту связь исключительно из соображений экономического характера.
Впрочем, меня почти не интересовали подобные детали. В конце концов, мне-то какое дело, кто с кем и как спит? Вернее, активно бодрствует.
Надо сказать, что Павел Филимонович не жалел денег на своего бой-френда и стремился оснастить его быт всеми возможными благами цивилизации.
Помимо хорошего телевизора с полуметровой диагональю и навороченного музыкального центра, здесь был еще компьютер и куча сиди-ромов с трехмерными игрушками, большей частью стрелялок.
На полках громоздились груды иллюстрированных журналов, книги в мягких обложках, фотоальбомы. Возле невесть откуда взявшейся среди этого изобилия стандартной японской «мыльницы» – магнитолы, к тому же слегка поцарапанной, – стояла стопка кассет с поп-музыкой и несколько записей Чайковского.
На кухне также все было тип-топ: комбайн, чайник, электроплита и двухэтажный холодильник. Такая роскошная однокомнатная камера.
– Ну что ты шляешься тут перед глазами? – не выдержал Антон. – Сядь куда-нибудь, вот хоть видик посмотри или там книжку почитай.
– Видик – это с удовольствием, – согласилась я. – У тебя неплохой подбор фильмов.
– Это Паша приволок, – Антон снова скривил кислую рожу. – Я пробовал смотреть, так там скучища сплошная. Как такое снимают?
– Ты так думаешь? – улыбнулась я. – Давай-ка попробуем посмотреть что-нибудь вместе. Ну, например, Висконти «Смерть в Венеции».
Следующие три с лишним часа я терпеливо просвещала Антошу насчет того, что такое настоящее европейское кино и с чем его едят.
Сначала парень язвил и куксился, но потом постепенно вошел во вкус и стал кое-что просекать. Мы просмотрели историю любви стареющего профессора к ангелоподобному подростку буквально по кадрам, и ближе к концу фильма Антон уже делал более-менее внятные замечания.
– А я думал, что американцы – лучше всех, – почти виновато проронил он после того, как фильм закончился. – Оказывается – нет.
– У них совсем другой подход, – пояснила я. – И к самому кино, и к зрителю, который его смотрит. Кому что нравится…
Антон, казалось, сменил гнев на милость и предложил мне поужинать.
Это было весьма кстати, так как я не вняла совету мудрой тетушки и не перекусила перед тем, как идти на встречу с Кургулиным.
Вместо голубцов тети Милы, тщетно ожидавших моего возвращения, я ела этим вечером разогретые в печке юмбобургеры быстрого приготовления – наверное, Кургулин закупил оптом американские продукты в каком-нибудь ресторане – холодильник буквально ломился от чизбургеров и биг-маков.
Быстро темнело.
Вместо чаемой вечерней прохлады, которой все ждали как жениха с фронта, на улице стояло нечто неопределенное – душная мгла, обволакивающая редких прохожих и обжигающая легкие сгустившимся воздухом.
«Однако Кургулин мог бы приобрести своему бой-френду и кондиционер, – думала я, устраиваясь в коридоре на раскладушке. – Впрочем, Москва не сразу строилась, может быть, у него эта покупка стоит в перспективных планах. А возможно, Антон любит жару».
Хотя, как можно любить такое пекло, я себе плохо представляла. Климат Приморья, где прошло мое детство, приучал к довольно прохладному лету.
Антон, несмотря на симпатию, которой он ко мне проникся после киноведческой лекции, все же не додумался предложить мне диванчик и сейчас ворочался на нем с боку на бок, стараясь заснуть.
Мальчишка, конечно, избалованный донельзя, но все же неплохой. И потом, Женя, ты ведь не в гости к нему пришла, это твоя работа. Надо будет – и на коврике возле кровати поспишь.