- Не вздумай бегать! Ищи тебя... потеряться не хватало. Идем.
- Куда, добрый сэн? Переждать надобно...
- Вон туда. - Ее крутнули на месте, лицом в летящий снег. - Видишь?
Серая муть и клубящиеся хлопья. Теперь они валились прямо на Котю, чуть завиваясь посолонь, словно она возносилась в небо.
- Вон она!
За белыми спиралями, за снежной маетой мгла будто чуть истончилась, просвечивала зеленоватым, подводным светом. Не укажи Тальен пальцем, Котя не заметила бы. Да и сейчас не была уверена - мерещится, нет?
- Чарусь, - уверенно заявил рыцарь.
Это мог быть обманный огонек, свободный, или в фонарике у чуди - равно гиблый для доверчивого путника.
- Переждать бы, добрый сэн, опасно вслепую...
Тальен отстранил девицу, сделал шаг вперед и потыкал слегой в снег. Еще пару шагов - опять потыкал. Зачавкало, следы тальеновых сапог наполнились черной жижей. Еще шаг.
Темная, исчерканная снегом фигура пошатнулась, зашарила шестом и вдруг разом ополовинилась, словно кто прихлопнул ее сверху и загнал по пояс в землю.
- Ложись! - заорала Котя. - Ложись на слегу! Радо!
Он копошился в метели, и сумрачно-белая скатерть болота пятналась черным. В глубине утробно булькнуло. До котиных ноздрей донеслась вонь стылой прели, вскрытого болота, смешанная с острым, пустоватым запахом снега.
- Радо, не шевелись! Я щасс...
Попал прямиком на еланок, упрямец.
Ловко орудуя шестом, Котя обогнула опасный участок, утвердилась на кочке и протянула слегу Тальену.
- Держись!
Дернуло, потянуло. Он молча вцепился, стал подтягиваться. Тяжелый, мары его подери, в железе своем, в мокрых тряпках. Котя уперлась ногами в кочку.
Снова булькнуло, вздохнуло. На белом пролегла черная борозда.
Кое-как Радо поднялся, опираясь на шест. Забрызганное грязью лицо, сверкнули зубы - то ли улыбка, то ли оскал.
- Назад не пойду, - опередил он котины увещевания. Похлопал себя по бедру, отер ножны краем промокшего плаща. - Драконы не летают задом наперед.
С одежды у него капало. В спешке Котя тоже черпанула в сапоги. Чертов благородный сэн. И какие еще, к марам, драконы?
Котя слизнула с губы соленый пот. Вытягивая обвешанного железом рыцаря, она взопрела, от дыхания валил пар.
Бледно-зеленое свечение плавало в клубящемся мраке далеко впереди. И стало, вроде бы, поярче. Или просто наступила ночь.
- Да бог с вами, добрый сэн, - сказала Котя. - Пойдемте, что бы там ни было. Только, чур - я впереди иду.
28.
- Кай, не ходи туда.
- Еще чего? Лаэ, ты сдурел? А ну пропусти.
- Ты же сам велел никого не пускать, - настаивал молодой голос.
- Чтооо? Я тебе меня не велел пускать?
Ласточка с трудом разлепила глаза - в который раз за сегодня. Несколько дней спала урывками - сколько бог пошлет. Иногда не соображала уже, на каком свете - виделись яркие обломки снов, летние, душистые, полные ветра и солнца... потом ее будил стон Ланки, которую в очередной раз начинало прихватывать, или голос лорда Гертрана. Он еще толком и повернуться не мог, а единственная ласточкина помощница некстати завалилась рожать.
Ласточка даже не знала, чем штурм кончился, слышала только днем радостный рев во дворе и как выкрикивали имя молодого лорда.
За дверью препирались. Слышен был сорванный каев голос, в котором проскальзывали злые нотки.
- Там Лана родами мается, - решительно сказал найлский парнишка. - Не ходи.
- Нужна она мне. А ну отошел от двери.
Ласточка потерла виски, голова отяжелела - то ли от чадного воздуха, то ли от духоты.
Надо бы открыть, зарубит еще парня сгоряча. Она уж и сама не знала, чего ждать от болотного лорда. Временами он еще походил на ее, прежнего Кая, веселого, хоть и вздорного нравом мальчишку. А временами...
Чей ты теперь...
Встала, кутаясь в нагревшийся плащ, пошла к двери, высунулась, увидела узкую черную спину Лаэ. Перед ним застыл Кай, страшный, встрепанный, грязнущий - правая рука лежит на рукояти меча.
- А, ты не спишь, - увидел Ласточку, отодвинул найла в сторону, шанул вперед.
Без церемоний сгреб в охапку, притиснул к себе, поймал губами губы.
Здоровый стал, черт.
Жаром и смертью так и шибало от него, словно только что из пекла вылез. Смертью, желанием, дикой, необузданной силой, которой неведомы запреты.
Ласточка жмурилась и подставляла лицо под поцелуи, жадные и горячие, нимало не заботясь о том, что на них смотрят три пары глаз.
Кай так и остался стоять на пороге, немедленно распустил руки, едва под подол не полез. Дышал тяжело, словно пробежал миль десять без остановки и все прижимал ее к себе, крепче и крепче, с силой проводя по спине, по плечам, бормотал на ухо.