- А следующую порцию когда можно милорду давать? - спросила Ласточка, поправляя меховой плащ..
- А вот проснется - и наново напоим. Ты, теть Ласточка, тоже спать ложись, я подежурю. Я тут, рядышком, посижу, посторожу...
- Марево маревом, а кормежка нужна лорду хорошая. Супчику бы ему сварить куриного. Лаэ!
Но молодого найла в комнате не оказалось. Когда он ушел, Ласточка не заметила. Дрова в камине прогорели, Ласточка встала, чтобы подкинуть еще. Спать ей не хотелось. Открылось второе дыхание, будто десять лет свалились с плеч долой. Надо найти Лаэ и потребовать супу, или курицу для супа, и котелок, и соли, и...
Дерюга, прикрывавшая косой рассохшийся ставень, шевельнулась от сквозняка. Скрипнула дверь, Ланка вдруг пискнула и мышью шарахнулась в темный угол.
Ласточка обернулась.
На пороге стояло дъявольское отродье, картинно прислонившись к косяку, сложив на груди руки. Глаза сумрачно мерцали из чащи волос, из пестрого хлама. Мерцали не менее таинственно, чем бусины и монетки в колтунах, и не менее ярко, чем золотное шитье на сапогах. Сапоги были другие, чистые. И плащ другой, целый. А отродье было все то же, с надменной позой и лицом оскорбленной принцессы.
Пришел, подумала Ласточка. И чего же ты пришел, красота моя несравненная, любопытно стало?
Оказалось, что она произнесла это вслух, Кай вздернул голову, зазвенели побрякушки в черной гриве.
- Любопытно, да, - сказал он, и голос у него был хриплый, то ли простуженный, то ли надорванный. - Любопытно, что у тебя за спасибо такое. Лаэ сказал, ты тут спасибо направо и налево раздаешь...
Ласточке вдруг сделалось весело. Весело и просто.
Или да, или нет - куда уж проще.
Я ничего не теряю.
Ничегошеньки.
Она улыбнулась, разглядывая отродье. Замурзанное. В глазах укор. Щеки горят. Такой весь из себя растакой. Явился за спасибом.
Сейчас получит.
Она шагнула вперед - раз. Как по воздуху, как во сне. Хороший сон, на поправку сон.
Два - маету ночную вылечит.
Три - тяжкий сон с кошмарами.
Четыре - пару суток без просыпу.
Пять - не проснешься никогда.
Заглянула в лицо, близко-близко. Ей казалось, что она смотрит на Кая сверху вниз. Подцепила пальцем завязку у ворота.
Дернула на себя.
- Эй! - удивилось отродье. - Ты что...
Дальше он только мычал. Шестой шаг они сделали вместе - Ласточка вперед, Кай - назад. Он ударился спиной о дверь и начал медленно проваливаться вовне, вместе с дверью, вместе с Ласточкой, прижавшейся раскрытым ртом к губам, грудью к груди, животом к животу, воткнувшей колено между ног, скрутившей ворот расшитой рубахи, как петлю.
- М-м-м!!! - наверное, он что-то сказать хотел.
Потом скажешь, мой прекрасный.
Она отпустила ворот, позволив ему вздохнуть, провела руками по ребрам, сжала ладонями бедра его сквозь одежду. Притиснула к себе, притиснулась сама - пахом к паху, накрепко, м-м-м-м, мой хороший, больше не вырываешься? Вот тебе спасибо, спасибо, спасибо, все спасибы для тебя, ни одного не утаю, спасибо такое, спасибо сякое, спасибо разэтакое! Спасибо огромное!
Дверь распахнулась, Кай вцепился в косяк, чтобы не упасть - но он уже отвечал, отвечал, да.
На спасибо отвечал.
Пожалуйста, отвечал. Всем телом. Особенно, одним местом.
Пожалуйста!
Ну, пожалуйста!!!
24.
С хмурого неба снова посыпал снег - тонкими белыми лепестками, светлым пухом - словно черемуха опадала или цвели тополя.
Земля засыпала смертным, холодным сном.
Мелодично звонил колокол.
Священник, молодой, узколицый парень с яркими глазами маркадо, выпевал слова господней мессы.
Растерзанный лагерь привели в порядок, тела погибших лежали в ряд, накрытые плащами.
У раскрытой полотняной палатки, в которой шла служба, стояли рыцари с непокрытыми головами.
Светлые, темные, рыжие головы. Золотая. Тальеновы вороные пряди.
Ворран, притащившийся из лазарета, со злым, бледным лицом, узкие губы сжаты, глаза темны.
Второй священник-вильдонит сидел у походной исповедальни - попросту пары досок с решетчатым окошком, установленных на распорках, принимал покаяние у запоздавших. С другой стороны доски преклонил колени кто-то из хинетов, истово кивал, стучал в широченную грудь кулаком и покаянно встряхивал черноволосой головой.
Дилинь-дилинь, - снова зазвякал колокольчик над накрытым белой тканью алтарем.
Бомм! - ответил ему гонг.
- Святая заступница Невена, святые заступники Кальсабер и Альберен, предстоят за нас перед Господом, - кобальтово-голубые, как у всех Маренгов, глаза священника горели несокрушимой верой. - Да сохранит Он нас от всякого зла, укрепит души наши и дарует победу в грядущем бою, как даровал ее святому Кальсаберу в сражении с диаволом.