— Бездельник ты несчастный.
— Может быть, я и бездельник, но…
— А чем занимается твой отец, скажи-ка мне, пожалуйста?
— Отец? — Чуффеттино покраснел, как томат, — отец… он… он банкир…
При этих словах мельник разразился громким хохотом.
— Банкир?! Но в таком случае он очевидно обанкротился!..
— Что вы хотите сказать!?
— Да то, что достаточно взглянуть на твои башмаки, чтобы убедиться, что ты не сын банкира.
— Башмаки — как башмаки. В деревне все носят такие.
— Ну, и лгунишка же ты! Так, так-то, душа моя, опять тебя спрашиваю: хочешь ты или нет помочь мне в моей работе. Мой племянник как раз сегодня утром уехал в город, и я совсем один. Если поможешь — останешься доволен. В придачу к хлебу и колбасе дам тебе еще и стакан вина.
— Сладкого?
— Сладкого, конечно.
Чуффеттино поднял глаза к небу, вздохнул и жалостно протянул:
— Хорошо! Помогу. Делать нечего. Только с условием, чтобы вы меня не очень измучили работой.
И они пошли на мельницу. Там дело оказалось не шуточным: у жернового колеса сломался стержень. Работать пришлось во-всю. Чуффеттино в первые минуты принялся было усердно помогать мельнику, который кряхтел, пыхтел и ругался, но скоро устал, бросился на землю и решительно заявил:
— Нет, эта работа не для меня. Я предпочитаю сделаться адвокатом.
За такую работу мельник не дал Чуффеттино ничего кроме хлеба, потом сказал ему насмешливым тоном:
— Если ты так желаешь без всякого труда получить и хлеб, и колбасу, и масло, то я могу предложить тебе следующее: у меня здесь есть старый Мелампо, который мне ни для чего уже больше не нужен и только мне надоедает. Убить его сам я не могу… Мне это было бы неприятно… я человек добрый… покончи с ним ты… вот здесь, в этом овраге… Совсем пустяшное дело: привяжи камень на шею и сбрось в овраг, в воду… А когда вернешься, я угощу тебя ужином и подарю 4 сольда.
Чуффеттино почесал затылок:
— Но я совсем не знаю этого… господина Мелампо… — сказал он.
— Это мой старый пес; он так стар, что только даром ест свой хлеб.
— А! это — собака!
— Разумеется. А что же ты думал?
— Попробую. Но должен вам сказать, что и это дело мне не особенно нравится.
— А в таком случае — убирайся.
— Говорю вам: попробую. Какой у вас скверный характер, однакож, добрейший господин мельник.
Мельник повел Чуффеттино к конуре Мелампо. Мелампо был старый пес, из породы овчарок, у которого за время его долгой и верной службы на мельнице совсем поредела шерсть, повыпадали зубы и пропали все светлые взгляды на жизнь. У него оставалось теперь только два последних зуба, которыми он с трудом разжевывал даже кашу, и всего один глаз, так как другой ему прострелили на охоте. Лаять он больше не мог, так как страдал хроническим воспалением глотки, и с трудом передвигал ногами от сильнейших подагрических болей. Он целыми днями оплакивал свое прежнее счастливое время и не в состоянии был даже защищать хозяйских кур от ночных набегов хищных хорьков, приносивших большой ущерб птичнику.
— Вот пес, с которым тебе надо покончить, — сказал тихо мельник и, обвязав веревкой шею бедного животного, он передал ее мальчику.
— Иди и сделай все быстро, — сказал он ему, — думай об ужине с вином и о новеньких сольдах.
Чуффеттино, таща за собой за веревку Мелампо, нехотя поплелся по извилистой дорожке к оврагу, на который ему указал мельник.
Глава одиннадцатая, в которой Чуффеттино, тронутый мольбами старого Мелампо, решается отказаться от ужина, предложенного ему мельником
Дорогой Чуффеттино вдруг услышал чей-то жалобный, заглушенный рыданьями голос, который говорил где-то совсем близко от него:
— Хороша награда за столько лет верной службы. Подлый и неблагодарный род человеческий.
Чуффеттино обернулся посмотреть, кто это говорит, но никого нигде не увидел.
— Мне это, должно быть, послышалось, — сказал он сам себе, качая головой, и сильнее потянул за веревку Мелампо.
— Иди, иди, Мелампо… В сущности мне совсем не нравится удавить эту несчастную собаку, которая не сделала мне никакого зла, — продолжал вслух думать мальчик. — Да только я уже дал слово этому мельнику.
В эту минуту до слуха его опять донесся тот же жалобный, прерывающийся рыданиями голос:
— А сколько раз я спасал его дом от разбойников и воров…
Чуффеттино остановился, поднял полову, посмотрел наверх, потом вниз, потом несколько раз обернулся и пожал с недоумевающим видом плечами.
— Очевидно, мне это чудится, — сказал он.