А тем временем карета выехала за город и остановилась у неприметного дома. Буратино этот дом даже и разглядеть не успел толком, было уже темно. Но вскоре с темнотой было покончено. После того, как он попал в комнату, где за столом сидел синьор в золотом песне, а перед столом стоял стул, намертво прибитый к полу. Окна в комнате были маленькими и зарешёченными. Зато дверь была большая и дубовая и на замках.
— Добрый вечер, синьор Джеппетто, — как-то радостно сказал синьор в пенсне.
— Добрый вечер, — буркнул Пиноккио. — Может быть, вы представитесь для начала?
— Конечно-конечно, — закивал головой синьор. — Меня зовут Александр Бернарди. Слышали когда-нибудь?
— Нет, — ответил Буратино.
— Провинция, — презрительно сказал Парилья.
— А ты зря, Парилья, так о провинции небрежно выражаешься. В провинции есть какая-то теплота в сердцах у людей, — синьор Александр встал и пошёл вокруг стола, — высокая душевная грация, чистота отношений, какая-то гордая умиротворённость. И мудрость, да, Парилья, да! Мудрость, о которой вам, урбанизированным детям монстров мегаполисов, даже и слышать не приходилось. А какие здесь люди! Цельные, колоритные, живые. Вот ты, Парилья, ты со своим шурином из-за квартиры тестя судиться собираешься и силы у вас с шурином равны: ты — государственный чиновник важного Министерства и он — высокопоставленный сановник. И будете вы судиться долго, нервы друг другу портить, нужных людей тормошить, взятки судейским давать. А здесь, в провинции, Парилья, люди не судятся. Они серьёзные и обстоятельные, им претит такая крысиная возня. К примеру, поссорились два человека, вернее, не два, но будем говорить о двух. Одного звали Пиноккио, другого Томазо. И что, по-твоему, они, думаешь, судились? Нет, брат Парилья, шутишь. Высокая духовность этих людей не позволит им опуститься до судебных тяжб. Они берут револьверы, винтовки, взрывчатку. Ба-бах! И вопрос решён. Или ножичком чик в бок. В общем, кому как нравится. Прав я, синьор Джеппетто?
«К чему он клонит? — судорожно размышлял Пиноккио. — Какой ещё шурин? Какая квартира тестя? Какой ещё «ба-бах из револьвера»? Из того ствола, что забрал у меня Парилья, я только американца завалил. Но Американец на дне моря. Или они его достали? Кто же они такие?».
— А синьор Джеппетто задумался о чём-то, — заметил синьор Александр. — И вообще, Парилья, сними с него наручники.
— Он опасный, — засомневался обладатель квадратной челюсти.
— Ничего, сними.
Парилья снял наручники и отошёл в сторону.
— Может, вы мне объясните столь детективное похищение моей скромной персоны? — сказал Пиноккио, разминая руки.
— Конечно, объясним, — улыбнулся Бернарди. — Мало того, мы ещё и у вас объяснений потребуем кое-каких. Или, может быть, пояснений, если вам так больше нравится.
— И всё-таки, кого вы представляете? — спросил Буратино.
— Его, — ответил синьор Александр, усаживаясь за стол, — Его Самого, — при этом он указал рукой на потолок, обозначая какое-то вышестоящее лицо.
— Неужто Бога? — усмехнулся Буратино.
— Ну, не Бога, конечно. Всевышнего представляет Папа Римский, мы представляем лицо помельче, но тоже достаточно влиятельную персону, особенно в нашем королевстве.
— Любопытно. Ну и кого же?
— Его Королевское Величество, — назидательно сказал синьор Александр. — Так что мы верные слуги короля. Глаза, так сказать, и уши.
— И топор, — добавил из-за спины Пиноккио Парилья.
— И топор тоже, — согласился Бернарди.
— Министерство безопасности, — догадался Буратино, и у него отлегло от сердца. Он вздохнул. — Фу, а зачем же я понадобился слугам Его Величества? Я ведь не карбонарий какой-нибудь, не бомбист, обыкновенный скромный коммерсант.
— Ах, коммерсант, — Бернарди понятливо закивал головой. — Простите моё любопытство, вы торгуете чем-нибудь или производите что-то?
— Ценные бумаги, акции, — соврал Пиноккио.
— Судя по вашему виду, бумаги очень ценные, нефтяные, наверное.
— В основном угольные, нефти у нас здесь нету.
— Ах, угольные! — Бернарди продолжал понятливо кивать головой. — А кофе не занимались? Тоже, говорят, прибыльное дело?
— Нет, кофе не занимался.