Эх, Андрей, даже ты высокомерный мужик такого не заслужил. Моё сердце резко заболело. Это вообще нормально, что в свои шестнадцать я чувствую себя как восьмидесятилетний вьетнамский ветеран? Мне стало стыдно, что я никак не смог помочь двоюродному брату. Он горел, буквально не далеко от меня, а я забыв обо всём выметался из горячего здания. Хотя, подождите, звучит весьма разумно. Полез бы я искать Андрея по бесконечным серым облезлым комнатам – задохнулся дымом, дав огню поглотить тело. Так бы хоть один из нас, братьев «оказавшихся-не-в-то-время-не-в-том-месте» остался жить дальше.
Да уж, я прийду на похороны Андрея с чистым сердцем, отпустив все обиды. Я представил это: весь город нарочито показательно скорбит, вытирая фальшивые слёзы и пялясь на красивый лакированный гроб из блестящего дуба, выточенного косточкой черешни. В нём лежал бы неузнаваемый обгоревший труп, покрывшийся коричневой корочкой. Ни густой красивой чёлки, ни мужественного волевого подбородка – ничего, что напоминало бы о мальчике-красавчике, которого все привыкли видеть.
С громким грохотом тяжёлая крышка гроба закрылась, навсегда спрятав за собой моего брата.
– В шестнадцать лет я куплю нам огромный белый грузовик, и мы поедем, куда глаза глядят, ловить самых опаснейших преступников и творить добро! – в ушах прозвенел звонкий детский голос. Ох уж эти воспоминания. Фильтр детства делает их намного ярче и приятнее, ставя раздел «Насыщенность» на 100.
Это было приятное воспоминание. Залитое светом выгоревшее поле, спаленное беспощадным горячим солнцем, посреди которого стояло высокое дерево, по форме своей напоминавшее октябрьский гриб. На одной из его многочисленных ветвей сидели мы с братом, строя планы на дальнейшее покорение мира. Тогда мы были чистым генератором идей, выдавая мечты одну за другой. Андрей любил смотреть все фильмы и сериалы подобного жанра, где смелые молодые и отчаянные герои охотятся за опаснейшими преступниками. Он восхищался всеми, начиная от Скуби-Ду и заканчивая братьями Винчестерами из «Сверхъестественного». Он был другим: смелым, решительным и всегда готовым помочь.
– Ты сын олигарха, зачем тебе тратить жизнь не на бассейны на крышах роскошных отелей, а на каких-то преступников и гадов? – свесив ногу с толстой ветви спросил я, не уставая напоминать что мой двоюродный брат – сын самого настоящего супер-богача.
– Знаешь что говорит мама, когда я спрашиваю как заработал папа первую крупную сумму? – спросил милый мальчишка с густыми тёмными волосами и большими любознательными глазами, с интересом осматривающими всё вокруг. Вопрос был риторический, и даже в детстве я понял что нужно молчать, дожидаясь ответа – Где-то до восьми лет она молчала. Просто блымала длинными нарощенными ресницами, быстро меняя тему. Не так уж давно она призналась, что на каждом долларе отца лежит ни одна капля крови невинных. В каждой толстой пачке купюр можно разглядеть отрубленный палец, который мой папа собственноручно срезал с одного из своих многочисленных конкурентов. Однажды, моя мама зашла ко мне в комнату, уютно сев на кровать и начав рассказывать все те истории о моём отце.
Я не отводя глаз удивлённо слушал рассказ Андрея.
– Помнишь, мы смотрели второго «Крёстного отца» у меня в гостиной?
Махнув головой, я вспомнил тот классный вечер. Да уж, даже в детстве вторая часть мне понравилась в разы больше первой – Так вот, её истории были страшнее чем все разборки Сицилийской мафии вместе взятые – он грустно отвёл задумчивые карие глаза в сторону, взглянув на одинокую жирную тёмную корову, увлечённо выедающую остатки короткой травы – Ты не можешь представить, какого это засыпать каждую ночь и думать о том, что ты сын чудовища. Ты не знаешь, что это, когда в своих ушах ты слышишь плачь детей жестоко убитых людей. Ты никогда не ощущал, что рядом с тобой, за одним столом сидит бесстыжее чудовище, соорудившее свою империю на крови. Тебе не понять – шёпотом сказал он – Я не хочу быть таким. Серьёзно, не хочу – Если бы тот десятилетний искренний мальчуган увидел свою современную версию, он бы слетел с высокого дерева от испуга. Шестнадцатилетний Андрей напрочь забыл о своих детских принципах. О всех тех обещаниях, что он давал на протяжении того долгого времени – Хочешь правду, Влад? – он взглянул на меня, не дожидаясь ответа – Ты единственный, кто у меня есть. Я ужасно одинокий. И я не хочу, чтобы когда-то мы навсегда расстались, как делают все друзья после окончания школы – Тогда я был единственным его другом. Перед моими глазами сразу же всплыло следующее воспоминание: забитый людьми школьный коридор, в центре которого вышагивает мой брат со своим новым обалденно богатым окружением. Перестал ли он быть с ними одиноким? Скорее всего, нет. Это читалось по всему: по высокомерной улыбке, которая иногда выдавала лёгкую грусть, по наполненным печалью глазам… Все его знали, все говорили о нём, но никого из них он не решался подпустить в свой мир. Туда вход был закрыт на четыре прочных замка, отворить которые могли лишь считанные избранные.