Некоторые из этих имен существуют также у коряков. У них — Tenantomŋь — тоже Творец, однако он часто отождествляется с Вороном Kujqьnnaku,[72] который является главным среди божеств. В чукотских сказках, наоборот, Ворон (Kuurkьl соответствующий коряцкому Kujqьnnaku) занимает не столь высокое место и часто противополагается Творцу.[73] В сказках, собранных среди чукоч Телькепской тундры и Большой реки, значение Ворона гораздо больше, что является следствием коряцкого влияния. Его сыновья и дочери, мало известные среди прочих чукоч, здесь являются действующими лицами целого ряда рассказов и носят имена, сходные с таковыми коряцких сказок. Ememqut, например, считается прародителем оленеводов. Он сотворил оленей, пнув ногой кучу сучьев, и научил людей искусству пасти оленей. Согласно другим сказкам, он взял себе жену от оленеводов, поэтому они называются также Vaьrgь-matalь ramkьt («свойственники Существа»). «Верхний» (Gьcgolken) или «Верхний хозяин» (Gьcgol-etьnvьlan) у коряков соответствует «Верхнему существу» чукоч.
«Морские существа» не пользуются известностью у оленных чукоч. Они известны только приморским чукчам, которые регулярно приносят им жертвы. Из оленеводов лишь те семьи, чьи предки были приморскими жителями, приносят жертвы «морским существам».
Чукчам известна также могущественная старуха, представление о которой столь свойственно эскимосам. Она владеет всем морским зверем и живет на дне морском. У чукоч она называется «Моржовая мать», у ней во рту два моржовых клыка. В недавние времена один из ее клыков был сломан. Это так рассердило старуху, что она сократила отпуск морского зверя людям. Когда сломается другой клык, морской зверь совсем исчезнет. На одном из туземных рисунков, нарисованном тюленьей кровью на маленькой дощечке, старуха изображена в виде большого моржа, один клык у нее сломан. То же представление выражено в другом рисунке, на котором «Оленное существо» изображено с одним закрытым глазом в знак того, что оно уменьшило снабжение людей оленями. Когда оно закроет второй глаз, все олени погибнут.
В одном из шаманских рассказов, который я приводил выше, описывается могущественная женщина, которая сидит на острове посреди океана, окруженная кучами ценных мехов. Насколько «Моржовая мать» представляет собой то же самое, что эскимосская Седна, я не могу сказать определенно. Некоторые чукотские сказки рассказывают о девушке, которую отец выбросил за борт челнока. Когда она попыталась ухватиться за борт челнока, он отсек ей пальцы веслом. Тогда девушка обратилась в моржа и уплыла в море.
Рис. 23. Чукотский рисунок, изображающий собак, которые отгоняют моржеподобного духа, желающего пробраться в чукотское жилище.
Существует также представление о «морском духе» с моржовыми клыками. По ночам он выходит из моря и подкрадывается к человеческому жилищу в поисках добычи. На рисунке 23 изображен этот «дух», — он хотел влезть в большое прибрежное жилище, но собаки спугнули его. Однако этим моржовым существам чукчи не приносят регулярных жертв. Моржи часто встречаются среди шаманских духов-помощников не только у приморских, но и у оленных чукоч. Начальник «морских существ» — Keretkun и его жена, иногда называемая Ciŋej-ŋew. Они живут на морском дне или в открытом море, в большом пловучем жилище. Ростом они больше людей, у них черные лица и головные повязки характерной формы, они одеты в длинные белые одежды из моржовых кишек, увешанные множеством мелких кисточек. Благодаря этой одежде Keretkun часто зовется Peruten («Одетый в моржовые кишки»). Keretkun владеет всем морским зверем, особенно моржами. Когда они подплывают к берегу, особый звук, донесшийся с открытого моря, способен вернуть их обратно. Это голос Keretkun’a. Keretkun очень злой, он питается трупами потонувших людей. Часто он забирает у людей челноки и байдары, для того чтобы употребить их в своем собственном хозяйстве. С другой стороны, он причисляется к «существам» и оказывает людям существенную помощь против kelet. В одном заклинании его дом назван «защита от kelet». Двери его дома — пасть. Каждый kelь, который осмелится войти туда, будет съеден, а потом выброшен в виде экскрементов. Тогда он станет «духом экскрементов». Когда жена Keretkun’a вытряхивает шатер, kelet спадают с него, как комары. Она ловит их и топит в море.
Осенние празднества приморских чукоч и азиатских эскимосов в значительной части посвящены Keretkun’y. Подражая божеству, люди одеваются в длинные белые одежды и надевают головные повязки определенной формы. На одном из туземных рисунков (рис. 24) изображен обряд, происходящий в шатре. Особого вида сеть, согласно обычаю, подвешена кверху. Сеть увешана раскрашенными изображениями весел. Тут же укреплена лампа и пара оленьих рогов. Три блюда, полные жертвоприношений, и две большие лампы поставлены на землю. Изображения Keretkun’a и его жены помещены в правом углу, наверху. У них черные лица, на них белые одежды и особые головные повязки. Keretkun держит жезл и раскрашенное весло. Его жена держит блюдо с жертвоприношениями. Люди в шатре одеты в такие же одежды и головные повязки. Один из них бьет в бубен, женщины в это время пляшут. Другой мужчина пляшет вокруг ламп. Слева на рисунке видны летающие шаманские «духи». Это «птичий дух», «лисий дух» и особое существо, составленное из двух «частичных душ», а именно из душ рук, потерянных людьми. Значение этих душ будет выяснено ниже.
72
Произношение этого имени сильно разнится в различных местах (см. Waldemar Bognras, The Folklore of North-eastern Asia as compared with that of North-western America. American Anthropologist, vol. IV, 1902. p. 637). Здесь взята транскрипция соответственного произношения селения Каменского. Там же произносят также Qujqrnnaqu У чукоч это имя звучит Kurkьl на Колыме и Kuurkьl на Тихоокеанском берегу. Ср. также стр. 28, примеч. 3.