Глаза кита и медведя протыкают, и жидкость, вытекшую из них, смешивают с золой. Эта смесь служит для специальной разрисовки байдарных весел (рис. 84). Разрисовка, однако, в дальнейшем быстро стирается. Зрачки глаз завертывают в кожу, соединяют попарно и прибавляют к байдарной связке охранителей. Удачливые охотники имеют целые связки таких глаз.
Рис. 84. Весло, разрисованное для «праздника кита» (длина 29 см).
Молодые охотники, если им пришлось нанести смертельный удар киту или медведю, накалывают татуировальной иглой возле всех своих суставов простые, но неизгладимые знаки. У эскимосов на островах Большом Диомиде и Малом Диомиде охотник каждый раз после того, как ему удастся убить кита, делает себе татуировальной иглой пятно на лице около верхней губы. У некоторых самых удачливых охотников пятна идут двумя полосками по обеим щекам, как наглядный подсчет убитых ими зверей.
В некоторых селениях семья главного охотника после удачной охоты на кита в течение целого сезона во время новолуния устраивает «благодарственный праздник». На острове Лаврентия удачливый охотник на китов бросает в огонь клочок своих волос в жертву существу, дающему китов.
У коряков «праздник кита» имеет много общего с чукотским.[153] Коряки даже после удачной охоты на менее важных зверей устраивают праздник, близко напоминающий чукотский «праздник кита». У тихоокеанских коряков и кереков убитую лисицу вносят в землянку и кладут ее возле огня. Хозяин говорит: «Дайте гостю обогреться. Когда ему станет тепло, мы освободим его от верхней одежды». Этим, конечно, достигаются и чисто утилитарные цели, так как на лисиц охотятся зимой и труп совершенно промерзает. Для того, чтобы его освежевать, нужно, чтобы он оттаял. После того как с лисицы снимут шкуру, тушу обертывают двумя пучками длинной и мягкой травы, растущей на морском берегу. Один пучок служит как бы поясом, другой — ожерельем. Рот лисицы наполняют сушеной икрой. Хозяйка делает взрезы на туше лисицы в нескольких местах и наполняет их икрой и сушеным мясом; считается, что она наполняет карманы лисы провизией. Затем тушу лисы выносят из землянки, и присутствующие говорят: «Иди и расскажи своим товарищам, как хорошо принимают в наших домах. Скажи: я хорошо поела, и мне еще карманы наполнили пищей, — вы тоже сходите к ним в гости». Туземцы уверены, что малейшее упущение и небрежность в проведении праздника разрушает удачу будущей охоты на лису.
Иохельсон[154] дает подробное описание праздничного ритуала у коряков Охотского побережья, который очень похож на описанный мной ритуал, относящийся к корякам Тихоокеанского побережья.
Стеллер[155] отмечает почти совершенно тожественные обряды у камчадалов. На празднике, устраиваемом после удачной охоты на медведя, когда мясо медведя совершенно съедено, хозяин землянки приносит голову медведя, украшает ее травой, развешивает вокруг нее куски различной пищи и затем просит медведя не сердиться на охотников, потому что последний удар ему был нанесен русским. Он просит медведя также сообщить это своим родственникам, чтобы они могли без страха приходить на то же место, и т. д.
Крашенинников[156] отмечает такие же подробности в проведении праздника тюленьих голов у камчадалов. Он говорит, что тюленьи головы кормят толкущей. На пол землянки, символически изображающий море, кладут большой камень и вокруг него разбрасывают маленькие камешки, которые изображают прибрежные булыжники. Тюленя тащат по этим камням, чтобы он почувствовал, как приятно погостить у камчадалов, где море окружено крупным булыжником, удобным для вылезания на берег. При этом присутствующие на празднике восклицают: «Приходи чаще, нам скучно без тебя». Крашенинников рассказывает,[157] что жители реки Олюторы на «празднике кита» выносят на морской берег деревянное изображение кита, восклицая при этом: «Кит идет в море».
Я должен также отметить специальное празднование моржовой охоты. Оно проводится без всяких приготовлений, обычно в последний день большого зимнего праздника. Мужчины и женщины садятся друг против друга в два ряда, ударяют в ладоши и восклицают: «Ха, ха, ха!» Время от времени мужчины размахивают руками, как бы потрясая воображаемым копьем.
Мне не представилось случая присутствовать на таком празднике. Праздник такого рода считается носящим характер игры или пляски. У камчадалов не более чем сорок лет тому назад существовало несколько праздников, в которых была представлена охота на кита, волка, медведя. Крашенинников отмечает, что подобные празднования существовали и в более отдаленные времена. Ему удалось присутствовать на них в нескольких поселках. В настоящее время эти праздники смешались с обрядовыми играми казаков, принесенными ими из России. Я присутствовал при проведении такого праздника в селении Тигиль. Участники изображали традиционную «лодку», волжский поход гулящих казаков, и, конечно, в действиях их не было ничего, что напоминало бы туземные праздники.
155
G. W. Steller, Beachreibung von dem Land Kamtschatka, Frankfurt — Leipzig, 1774, стр. 331.